Сиротка для дракона. Боевой факультет
Шрифт:
— Я играю? Это ты…
— Что — я?
— Это тебе не понравилось, как я целуюсь, — выпалила я. — И вообще!..
Что «вообще», я сама толком не знала.
— С чего ты взяла? — приподнял бровь он.
— А что, неправда? — Я шагнула к нему, вскинув подбородок.
— Неправда.
— Да у тебя на лице все было написано. Будто обещали ложку меда, а дали лимон.
Он изумленно моргнул.
— И скажи, что я все придумала! — продолжала я наступать на него. — Да, для меня все первый раз, но ради твоего удовольствия бежать тренироваться я не намерена! И я-то тебя ни с кем не сравнивала…
Вокруг нас вдруг вырос купол, черный и матовый,
— Кажется, одних слов будет недостаточно, — улыбнулся он, и я потянулась ему навстречу, запрокидывая голову прежде, чем сама поняла, что делаю. Поцелуй длился и длился, и, когда Родерик наконец оторвался от моих губ, ноги едва держали меня.
— Жаль, что я не умею управлять временем, — выдохнул он. — А то я бы долго и обстоятельно доказывал тебе, что мне все понравилось. Впрочем, у нас еще будет вечер. Не усердствуй с ужином, я встречу тебя у выхода из столовой, и сходим в город. Мундир можешь не снимать, он тебе очень идет.
Я могла только кивнуть в ответ.
В вестибюль общежития я влетела с горящими щеками — когда темная полусфера развеялась, мне показалось, что все, кто был на аллее неподалеку, пялятся на нас, прекрасно зная, чем мы только что занимались. Но едва взглянув на стоящие у лестницы часы, я охнула и, разом забыв обо всем, понеслась наверх. Времени едва оставалось, чтобы переодеться, наскоро обтершись влажным полотенцем, и быстрым шагом дойти до корпуса боевиков — чтоб неведомому архитектору, который выстроил его в такой дали, икнулось!
Как будет выкручиваться Родерик, которому сперва нужно добежать до общежития на другом конце парка, а потом добраться до корпуса целителей, я не представляла. Впрочем, по его собственному заявлению, он большой мальчик и разберется. Самой бы все успеть!
Перед тем как разжать объятья, он попросил, чтобы я не ходила одна, по-прежнему ожидая пакостей от Бенедикта, но, когда я слетела по лестнице на первый этаж, вестибюль пустовал, и я даже на миг не задумалась вернуться и пробежаться по комнатам в поисках барышень с боевого, которые сегодня были на физподготовке. Все наверняка уже торопятся на занятия, и нечего зря время терять. Да и Бенедикту будто больше заняться нечем, только как прогуливать пары, меня поджидая.
В самом деле, аллеи парка наводнили люди, но все студенты шагали торопливо, не оглядываясь по сторонам, — так же, как я, спешили успеть в последний момент. Труся мимо корпуса целителей, я заметила группку первокурсников, над которыми возвышался Родерик. Я даже замедлилась на пару мгновений, решив, что с кем-то его перепутала, но он поднял голову и улыбнулся мне, а я невольно расплылась в ответной улыбке.
Но как он успел? Не летел же? Надо будет спросить вечером — при этой мысли кровь бросилась мне в лицо. Свидание! Я пойду на самое настоящее свидание! Что я буду делать? О чем говорить?
Или я опять придумываю, а Родерик не имел в виду ничего, кроме того, что сказал прямо, — он собирается компенсировать мне пропущенный завтрак. При этой мысли я нервно хихикнула: сейчас бы мне кусок в горло не полез от волнения. А что будет к вечеру? Хорошо хоть не надо думать, что надеть: мундир был самым приличным моим нарядом.
Щеки снова загорелись, когда я вспомнила о подарке Лидии. «Когда он тебя расстегнет…» Нет уж! Целоваться — пусть, но не больше!
И что он имел в виду, когда назвал меня своей девушкой? В нашем кругу это означало ухаживание с перспективой сватовства, если дело сладится и родители не против. При этой мысли внутри все упало. На таких,
Я снова нервно хихикнула. Что я за дура! Поцеловались пару раз, а я уже про наследников думаю. И вообще, наверняка «девушка» — это современный эквивалент прекрасной дамы из баллад, которая вполне могла быть благополучно замужем за другим — просто тогдашние правила поведения требовали, чтобы мужчина демонстративно кому-то поклонялся, слагал стихи и тому подобное. На роль прекрасной дамы я не гожусь, но и Родерик, к счастью, слагать стихи в мою честь не пытался.
Я представила Родерика с лютней под окном общежития. Интересно, барышни подерутся, гадая, кому именно он поет серенаду, или запустят из окна чем-нибудь тяжелым, чтобы спать не мешал? Захихикала уже по-настоящему и наконец выбросила из головы всякие глупости.
У дверей корпуса боевиков никого не было, пусто оказалось и в холле первого этажа — все уже разошлись по аудиториям. Я подпрыгнула, когда из-под лестницы выступил человек и перегородил мне дорогу.
— Ну наконец-то, — сказал Феликс.
Я шагнула в одну сторону, в другую, пытаясь его обойти, но он мгновенно заступал мне дорогу.
— Мы опаздываем, — сказала я.
Он демонстративно извлек из кармана часы — зазвенели на цепочке драгоценные брелоки.
— Еще три минуты. Этого хватит.
Феликс качнулся, нависая надо мной. Я распрямила плечи и вздернула подбородок.
— Ты что думаешь, стоит тебе похлопать глазками и покрутить задом, и тебе все будет дозволено?
Я промолчала. Очень хотелось огрызнуться, но это явно было не лучшей идеей. Даже если бы я не опаздывала, стоило учиться держать язык за зубами. Но отмолчаться не вышло, потому что Феликс не унимался:
— Чего нос воротишь? Я, по-твоему, и ответа недостоин?
Господин Этельмер был неправ, когда сказал, дескать, только ограниченный разум остановится на самой низменной причине событий. На самом деле всем людям свойственно объяснять свои поступки влиянием обстоятельств, а чужие — личностными качествами. Например, если я наступила кому-то на ногу — так оступилась, а если мне отдавили мозоль — то исключительно по злобе или из-за природной неуклюжести. Я уже не помню, по какому поводу госпожа Кассия объясняла нам это, но само объяснение не забылось. У него даже было какое-то мудреное название [1] , которое я, разумеется, тут же выбросила из головы. И потому я понимала, из-за чего взбесился Феликс, правда, мне от этого было не легче.
1
Это когнитивное искажение называется «фундаментальная ошибка атрибуции».
— Нет, я так не думаю, — ровным голосом произнесла я. — Пожалуйста, пропусти, мы опаздываем.
Вышло еще хуже.
— Что ты «не думаешь»? Или вообще не думаешь?
Я мысленно выругалась. Феликс явно нарывался. Хорошо, что я забыла в комнате подарок Алека, — прямо руки чесались протянуть его как следует. В самом деле хорошо, что забыла, если бы дело дошло до кулаков, она просто мешала бы мне, как мешает любая вещь, которой не умеешь пользоваться. В приюте хвататься за палки и камни во время драки считалось позорным. Драка должна быть честной — хотя какая, к тварям, может быть «честная» драка между такой, как я, и парнем раза в полтора крупнее?