Сиротка для дракона. Боевой факультет
Шрифт:
Раздав еще несколько указаний, он снова обернулся ко мне:
— Как ты переносишь дни женского нездоровья?
Я лишилась дара речи. Обсуждать такие вещи! Среди толпы народа! С мужчиной!
Да, сейчас он говорил куда тише, чем когда командовал, но кто знает, насколько острый слух у остальных?
— Если что, сходишь к лекарю, возьмешь освобождение, как прогул засчитываться не будет, — невозмутимо продолжал Этельмер.
— И чтобы все поняли… — вырвалось у меня.
Охнув, я спрятала лицо в ладони. Будь я чуть более самонадеянной — решила бы, что этот тип, как и декан, задался целью выжить меня с факультета,
— Не исключено, что поймут, — согласился преподаватель. — В любом случае возможность у тебя есть, пользоваться ли ей — твое дело.
Он встал.
— Скидывай китель, отдых закончился.
Следующие минуты, а может, и часы показались мне бесконечными. Удивительно, сколько всего напридумывали люди, чтобы упражнять тело! Господин Этельмер не отходил от первого курса ни на шаг, не позволяя увильнуть от заданий. И когда наконец прозвучало «занятие окончено», мне на миг захотелось просто растянуться на мощеной дорожке и сделать вид, что я умерла.
Обидно, я всегда считала себя крепкой и выносливой. Наверное, тут как с образованностью — просто до сих пор не с кем особо было сравнивать.
Я украдкой глянула на парня рядом — лицо красное, мокрые волосы липнут ко лбу, рубашка — к телу. Похоже, не одной мне пришлось несладко. А старшекурсники болтали и смеялись, как будто не устали совсем. Конечно, с ними занимались старосты курсов — но, насколько я успела заметить, никто не ленился. Интересно, сколько времени им понадобилось, чтобы привыкнуть?
Что ж, узнаю рано или поздно.
— И все равно не понимаю, зачем это, — услышала я голос Зака. — Зачем бегать, когда есть порталы, и тренироваться, если драться мы все равно будем магией. Да услышь батька, что людей специально собирают, чтобы руками-ногами дрыгать, приседать и подтягиваться, его бы удар хватил! Как будто и без того тяжелой работы мало!
— Вам, мужичью, только тяжелая работа и пристала! — Обладателя этого голоса я не знала, но, кажется, это был тот, что жаловался на холод. — А люди благородного сословия…
— Затыкают рот и молча идут по своим делам, — вмешался невесть откуда возникший Алек.
— Нет, пусть говорит! — взвился Зак. — Здесь же все равны вроде как? Значит, все имеют право сказать то, что думают.
Алек покачал головой
— Нет, не все равны. Я — староста, и, когда говорю я, все затыкаются. Дамиан, марш в общежитие. Времени всего ничего, а надо вымыться и поесть.
Да уж, мысли сходятся не только у дураков. Я как раз успела подумать, что стоило бы поторопиться в общежитие. Ополоснуться, все-таки водные артефакты — чудесная вещь; сменить одежду, чтобы не появляться на занятиях потной. Но если так и дальше дело пойдет, выданных мне трех нательных рубашек надолго не хватит. Придется стирать или спрашивать у Оливии, нет ли заклинания, защищающего одежду от пота. Хотя, наверное, наглеть, пользуясь добротой соседки, не стоило. Как заметил недавно Алек, нам еще четыре года жить вместе.
— А вас двоих я лично до комнаты провожу, — продолжал Алек, прервав мои размышления. — Мало вчера было приключений на задницу?
Я
— Нори, подожди!
Я обернулась.
— Подожди, — повторил он. — Я сейчас.
Пришлось остановиться и ждать, наблюдая, как расходятся студенты. Кто-то двигался быстро и энергично, кто-то, как я, еле переставлял ноги, некоторые, кажется, вовсе не собирались уходить, снова сбились в кучки, разговаривая. Я поискала взглядом Родерика, но прежде, чем нашла, вернулся Алек. Одну руку он держал за спиной, словно пряча что-то, а лицо его было таким довольным, что я заподозрила неладное. Кажется, не я одна, потому что разговоры вокруг затихли и все с любопытством уставились на нас.
— Вот, — гордо произнес Алек, извлекая из-за спины трость. — Это тебе.
Он протянул трость мне, держа на обеих ладонях.
— Зачем? — оторопела я.
Вчера я успела заметить, что довольно много студентов расхаживают с тростями, и это показалось мне странным — молодые и крепкие на вид парни едва ли нуждались в дополнительной опоре. Потом я разглядела, что многие трости выглядели довольно дорогими: черное полированное дерево, рукояти из слоновой кости, инкрустации из, кажется, серебра, а то и золота, — и решила, что это способ продемонстрировать богатство. Крупные украшения носить нельзя, а насчет тростей памятка ничего не говорила.
— Отгонять докучливых кавалеров. — пояснил Алек под всеобщий смех. — Я же обещал тебе вчера дубинку. Трость лучше, и опереться можно, если что.
Трость, что протягивал мне Алек, не выглядела богато: на ней не было ни драгоценных инкрустаций, ни набалдашника из слоновой или черепаховой кости. Но при этом казалась дорогой и изящной. На проморенном до темного, отполированном — не до зеркального блеска, но до гладкости — дереве выделялась светлая резьба. Не орнамент, а словно бы законченные рисунки, тут и там разбросанные по всей длине трости.
— Это кого ты называешь докучливым кавалером? — обманчиво лениво протянул за моей спиной Родерик.
— А это самой Нори решать, кого привечать, а кого и палкой по хребту, — улыбнулся Алек, и вокруг снова рассмеялись. Опять посмотрел на меня. — Сам сделал. Полночи провозился.
Я словно бы кожей ощутила недовольный взгляд Родерика, и из непонятного мне самой чувства противоречия взяла из рук Алека подарок. В конце концов, Оливия сказала, что собственноручно сделанное принимать можно. Не то чтобы мне в самом деле нужно было отбиваться от кавалеров, но подарок есть подарок, и не Родерику решать, кому и что мне дарить. Хватит и того, что он вчера прилюдно назвал меня своей девушкой, даже не поинтересовавшись, что я по этому поводу думаю.
Правду говоря, я и сама не знала, что по этому поводу думать.
Изящная на вид трость оказалась неожиданно тяжелой.
— Свинчатка, — пояснил Алек, заметив мое удивление. — Для пущего эффекта.
— Оружие на территории университета запрещено, правильно? И магия тоже? — спросила я, начиная догадываться о причинах странной моды.
В городе тоже запрещалось ходить с оружием, но у знати была магия, а простонародье обходилось кулаками, иногда с кастетом, или ножом за обмоткой, тоже, к слову, запрещенным.