Сиротка для дракона. Бои без правил
Шрифт:
Вокруг крынки с солью едва заметно мерцала магия. Я сунула нос под крышку. Пахло… солью, а еще свежестью, немного рыбой, нагретым на солнце камнем и йодом. Странно и незнакомо, но в целом приятно. Магия, скрытая в соли, окутала меня, расслабляя все еще сведенные плечи. Голова перестала вжиматься в шею, стало тепло и спокойно. Я вытянулась, погрузившись в воду почти по подбородок. Родерик был прав – то, что нужно, чтобы прийти в себя, даже лучше обеда.
Я снова глянула в сторону двери и поняла, что не знаю, чего на самом деле хочу –
Родерик
Он послал мальчишку за обедом, предупредил бытовичку, что через какое-то время пришлет вещи в чистку и готов доплатить за срочность, и устроился в кресле с книгой. Но строчки пролетали перед глазами, не оставляя следа в голове, потому что все мысли были сейчас об одном.
Зря он привел Нори сюда. Там, во дворце правосудия, это казалось хорошей идеей – дать ей прийти в себя, прежде чем проводить в общежитие, где она окажется под перекрестным огнем любопытных взглядов и неудобных вопросов. Сейчас…
Он уловил всплеск воды и тихий вздох, словно стоял в шаге от ванной, и тело не замедлило отреагировать.
«Сайфер, чтоб тебя!»
«Сделай ее своей. Своей до конца».
«Нет!»
Разума коснулось желание – неуверенное, густо смешанное с робостью и стыдом. В паху заныло.
«САЙФЕР!»
«Чего ты медлишь? Она не откажет!»
«И сочтет это платой за свободу?»
Как же он сам загнал себя в этакую ловушку? Нори действительно теперь не откажет – не посмеет отказать, просто чтобы не быть неблагодарной. Только ему нужна не благодарность и покорность, а доверие и любовь.
«Вы, люди, вечно выдумываете всякие сложности! Если бы ты сделал ее своей, ей бы не пришлось так тяжело в карцере. Если бы у нее была драконица, ее бы никто и пальцем тронуть не…»
Родерик перестал его слышать, ошеломленный. Ему в голову не приходило… Хотя если подумать, что еще могло заставить Сайфера вернуться в мир, как не угроза истинной паре?
Или той, кого он принимает за истинную.
«Проверить нетрудно, – фыркнул дракон. – Тем более, что вы оба хотите этого».
Хотите – слишком мягкое слово. Родерик жаждал ее – страстно, безумно, будто мальчишка, впервые ощутивший, что такое желание.
«Проверить. Звучит потрясающе. Лишить девушку невинности не потому, что любишь…»
«А ты не любишь?»
«…и готов жениться, но только чтобы проверить».
«Вы, люди, вечно выдумываете…»
«Что, не было ошибок? Норман, второй император и Барран, его дракон, которому почудилась истинная, а драконица не пробудилась?»
Сейчас Родерик не смог бы сказать, откуда помнит эту историю – из книг или из чужой памяти, данной Сайфером. Обиду и разочарование человека, ярость дракона он ощущал, будто свои собственные. Девушку император выдал замуж за своего придворного, а потом пустился во все тяжкие, перебрав всех участниц отбора, и Родерика мутило при мысли о том, что
«Барран уверен, что не ошибся. Просто что-то пошло не так».
Родерик невесело рассмеялся.
«Девушке, которую предали, от этого, конечно, стало легче».
Да и сам император, похоже не простил дракону – или самому себе, потому что дракон покинул человека уже через полвека после пробуждения. Два разума так и не смогли примириться друг с другом. Обычно драконы оставались куда дольше, даже когда не находили истинную пару.
«Дракон никогда не покинет человека, если рядом истинная, – напомнил Сайфер. – Хочешь жить вечно?»
«Третий император-дракон, – усмехнулся Родерик. – Тот, что так и не сумел ужиться со своей истинной».
Или она не смогла ужиться с ним, и только императоры и их драконы знали, что несчастный случай, погубивший императрицу, был не несчастным случаем, а хорошо замаскированным самоубийством.
По большому счету, нынешний император был лишь вторым, нашедшим свою истинную пару. И по меркам драконов их брак продолжался совсем недолго.
Любил ли император жену только потому, что та была его истинной парой? Или любовь двух людей пробудила в их душах ту связь, что помогла пробудить пару и дракону? Родерик никогда не задумывался об этом – лучше бы не задумывался и дальше.
Влюбился бы он сам так отчаянно, если бы Сайфер не давал о себе знать рядом с Нори? Он хотел верить, что да, потому что при одной мысли, что это чувство может быть навязано, все внутри восставало.
«Ты трусишь!»
«Думай, что хочешь».
«Если ты от нее откажешься, я уйду в тот же миг».
«Я не смогу от нее отказаться».
Не сейчас.
Может быть, никогда.
За спиной раздались шаги, Родерик поднялся, оборачиваясь. Нори смущенно улыбнулась ему, сводя на груди полы халата.
Она в самом деле обернулась в него почти два раза, но ворот все равно норовил сползти с плеч. Запястья в толсто подвернутых рукавах выглядели хрупкими, и сама она, порозовевшая от смущения, напоминала статуэтку из старинного фарфора, которую и трогать страшно – не ровен час разобьется.
Родерик знал, что эта хрупкость – лишь видимость, но знал, и что он все равно сильнее, и в груди защемило от нежности.
«Сделай ее своей! Оставь рядом навсегда!»
Он не стал отвечать. Заставил себя улыбнуться.
– Пойдем обедать. Только… – Он перевел взгляд на босые ступни, утопавшие в ворсе ковра. Такие маленькие. Хотелось взять их в ладони, согревая, обвести пальцами косточку, огладить, поднимаясь к коленке, поцеловать, пройтись поцелуями выше и выше, до самого средоточия…
Нори опустила глаза, густой румянец залил лицо. Взгляд скользнул по его штанам и метнулся в сторону, на ресницах блеснули слезы. Родерик проглотил ругательство: в самом деле, как мальчишка. Срочно отвлечься, представить что-то противное.