Сироты
Шрифт:
Я сирота. Война забрала у меня мать. Война забрала мой дом. И теперь этот безмозглый служака хочет забрать мой крем для бритья?
Гнев захлестнул меня — и вырвался наружу. Голосом, слишком громким на фоне сопения, шуршания и шепота позади, я спросил:
— Разрешите обратиться, господин инструктор. Почему вы цепляетесь к нам из-за ерунды, а не учите тому, что может спасти нашу жизнь?
Сразу стало тихо, как в морге. Кто-то негромко ругнулся.
В лице Орда ничего не изменилось. Только брови поднялись на миллиметр вверх.
— Вопрос справедливый. И задан в корректной форме.
Он поднялся, руки по
— Техника, с которой вам придется иметь дело, была, в основном, разработана до появления надежных систем распознавания речи. Работа с армейскими компьютерами разовьет у вас навыки письма и печати, которых нет у нынешнего поколения. Это спасет жизни и вам, и товарищам.
Он поднял руку с баллончиком моего крема.
— Вас всегда могут посадить на самолет и переправить в любую точку планеты. В самолете есть опасность разгерметизации, и тогда такие вот баллончики со сжатым воздухом в лучшем случае оставят вас без снаряжения, в худшем — без самолета. Каждый солдат должен быть начисто выбрит, потому что надетый на щетину противогаз пропускает воздух. Вопросы?
Я улыбнулся про себя. Похоже, с воинским этикетом можно безнаказанно умничать.
— Курсант Уондер, судя по вашему вопросу, вы считаете, что лучше, чем командный состав, знаете, что нужно вашей части?
Ну вот, начинается…
— Никак нет, господин инструктор.
— Вам не холодно?
Есть ли правильный ответ?
— Немного прохладно, господин инструктор.
Орд кивнул и едва не улыбнулся.
— Тогда давайте разогреемся. Взвод! Упали и отжались пятьдесят раз.
Пятьдесят животов с недовольными стонами плюхнулись на пол. Думаю, ответь я, что мне не холодно, Орд сказал бы: вот и хорошо, самая подходящая температура для упражнений. Так и так мы бы отжимались. Мог ли Орд придумать что-нибудь хуже?
— Нет-нет, Уондер, ты заработал право вести счет. Вставай.
Мог, оказывается. Я поднялся.
— Раз!
«Собака», — прошипел кто-то. И это он не об Орде.
После отжиманий я хотел только одного: залезть в какую-нибудь нору, подальше от старшего инструктора Орда. Не тут-то было. Он держал в руках мой пузырек с таблетками и вопросительно поднял брови.
— «Прозак-2», господин инструктор.
Пузырек полетел в пакет. Что за черт? Не то чтобы я сижу на «Прозаке». Ну, глотну таблетку-другую, если проиграет любимая команда, но ведь все так делают. Его уже сколько лет продают без рецепта. Положим, «Прозак-2» гораздо сильнее того, что было раньше. Может, после маминой смерти я глотал его чуть чаще обычного. Да ведь любой бы так делал.
Тем временем Орд опять поднялся. Ох, взвод меня потом линчует.
— Господа, существует одно нарушение, за которое вы в минуту окажетесь на гауптвахте или вообще распрощаетесь с армией. Имя этому нарушению — наркомания. Из-за расстроенных рефлексов ваши товарищи могут поплатиться жизнью. Если вас ранят в сражении, санитар не подберет вам нужную дозу жизненно важных лекарств: у него не будет на это ни времени, ни опыта, ни оборудования — и тогда поплатитесь жизнью вы. К безрецептурным транквилизаторам отношение такое же строгое, как к кокаину и прочим наркотикам. Если они у вас есть сейчас, мы их заберем, без лишних вопросов. Если они у вас будут потом, пойдете складывать вещи. Всем понятно?
— Так точно, господин инструктор! — гаркнули
После часовой лекции по устройству форта мы ввалились в казарму третьего взвода, длинное отбеленное помещение с подъемными окнами. Обычная пехотная рота состоит из четырех взводов, по пятьдесят солдат каждый. Учебная рота устроена так же, только во взводах вместо офицеров — инструктора по строевой подготовке, которые живут в отдельных комнатах в казарме своего взвода и дерут курсантам задницу. Нашим инструктором назначили мужика по фамилии Брок. Паркер сказал, что, по слухам, Брок мягковат для инструктора, так что мы должны радоваться. Послушаешь Паркера, решишь, что мы и простудам должны радоваться: они создают рабочие места для микробов.
Внутри казармы в два ряда стояли металлические двухъярусные кровати. К каждой кровати прилагался металлический же шкаф на двоих. За шкафами — деревянная стена всего лишь в дюйм толщиной отделяла нас от пенсильванской зимы.
Дрюон Паркер кинул вещи на верхнюю койку. Я бросил свои на нижнюю.
— Если ты, конечно, нижнюю не хочешь.
Он помотал головой.
— Никогда еще не спал на верхней. — И, с улыбкой. — Это не служба, а приключение.
Его дыхание белым облачком пара закружилось вокруг щек.
Я скинул куртку и поежился. Все еще не включили отопления. Куртка была тяжелой, будто свинец, но грела и защищала от ветра, как Орд и обещал. Беда с инструктором: он всегда оказывается прав. С другой стороны, Орд был старшим инструктором всей роты, так что нам с ним нечасто встречаться.
— Господа курсанты!
От голоса Орда все замерли. Его ботинки мерно застучали по полу.
— Ничего-ничего, продолжайте. Я команды «смирно» не давал.
Разбор сумок продолжился.
— Должен с прискорбием сообщить, — объявил Орд, — что инструктора Брока перевели. Такого выдающегося инструктора вы не найдете больше нигде во всей армии. Вам выпала бы большая честь тренироваться под его руководством. Вместе с тем я с радостью объявляю, что взял на себя его обязанности вдобавок к своим на этот учебный цикл. Поэтому буду жить в сержантской комнате в вашей казарме и наблюдать за каждым из вас лично двадцать четыре часа в сутки.
Вот повезло-то!
— Вопросы?
Кто-то — слава богу, не я — спросил:
— А где термостат, господин инструктор?
Орд дошел до конца прохода, развернулся и заложил руки за спину.
— Ваши казармы отапливаются паровыми котлами, которые топят углем. Как вы знаете, уголь в этой стране прекратили добывать и использовать в качестве топлива еще до вашего рождения. Запасы угля поставляют из России. Мы ждем их с минуты на минуту.
«С минуты на минуту» так и не наступило до отбоя в десять вечера.
Перед отбоем Паркер показал мне, как чистить ботинки, раскладывать вещи в шкафу и стелить постель. Единственное, что я сделал правильно за целый день, это выбрал себе соседа. А тем временем кое-кто даже нашел время написать письма домой на планшетных компьютерах. В одном конце казармы стояла древняя машина: подключаешь к ней компьютер, и она распечатывает письмо на бумагу, которую потом можно сложить, сунуть в конверт и отправить по почте. Орд еще выдумал какую-то глупость с нашими новыми ботинками; мол, разносить их надо перед завтрашним днем. Можно подумать, он не загрузил нас выше крыши. Завтра разносим.