Система Геном. Том 1
Шрифт:
Какая-то больная ирония, прям как шутка от судьбы — куча умений, а толку ноль, потому что энергии вечно не хватает. А теперь её ещё меньше, и выработка — считай, нулевая! В играх и книгах у героев всё проще: получил шмотку, замочил босса, бабки в кармане, конец. А я тут — на чужой планете, среди монстров с безумной силой, балансирую на краю могилы, как канатоходец без страховки, и впереди только тёмный сфинктер судьбы, готовый меня проглотить и выплюнуть в виде фарша…
— Ха… Ха-ха! Эй, система, железяка моя любимая! Хочешь пари, а?! — бросил
Может всё-таки что-то не так у меня с башкой? А идея-то интересная…
Пари? В моём функционале отсутствует алгоритм, связанный с этим термином, хоть он мне известен.
— Ну так создай его! Он же не касается твоих основных… «чего-то там нельзя», верно?
Верное утверждение. Если алгоритм не противоречит основным директивам, он может быть актуализирован.
— Тогда давай так: если я проиграю, подключусь к твоему основному серверу, и можешь меня с радостью прикончить, окей? — выпалил я, глядя в пустоту с ехидной ухмылкой.
Система молчала так долго, что я уже подумал — пора вылезать из-под каменного купола Тах’Рахта.
Алгоритм создан. Данное пари в интересах директивы: «Подключение к основному серверу». Вы готовы предложить соизмеримую «ставку»?
— А какой у меня коэффициент, а? — хмыкнул я, потирая подбородок. — Учитывая всех этих уродов и то, что ты знаешь про меня и арену.
Коэффициент вашей победы: 10.
— Фь-ю-ю! — присвистнул я, театрально хлопнув себя по лбу, как будто получил двойку по физре.
Ожидал всякого, но такое обесценивание моих талантов — это удар ниже пояса! Я же был чемпионом части по армейскому рукопашному, не считая юниорских титулов и опыта в последние пятнадцать лет!
Коэффициент вашей победы обновлён: 9.5.
«Система, стоп, мать твою!» — мысленно рявкнул я, чуть не поперхнувшись от наглости. — «Когда я уже научусь вырубать это чёртово чтение мыслей вовремя, а?!»
Вы готовы предоставить «ставку»?
— А чего? Азарт заиграл, да, железяка? — подколол я, но она промолчала. — Ладно, готов. Если я выиграю все бои на арене и выживу, ты…
Интрига ни к чему. Продолжайте.
— Ты вернёшь старую систему! — выпалил я.
И тут она замолчала. Сообщения пропали, как будто я её вырубил одним ударом. Обдумывала. Я не мастер интриг — в этом Рыжий был гений, мог развести на деньги даже казино, — но он научил меня одному трюку: обещай то, что для противника как золотая жила, при хреновых шансах. Подождите-ка, когда это говорю я — звучит уже не так убедительно. Хотя такие, как система, жрут математику на завтрак и ужин — согласятся, не смогут устоять перед цифрами.
Ставка принята. Пари заключено.
— Серьёзно? Вот так просто, мать твою? — опешил я, чуть не поперхнувшись от удивления.
Думал, будет выкручиваться, ссылаться на директивы, мол, «нельзя, запрещено, иди в жопу».
«Пора вылазить, сидя тут я нечего уже не решу.» — понимал я.
— Хорошо! Тогда не отнекивайся, дорогая моя железяка! Иван идёт за победой! И наша битва будет легендарной! — рявкнул я и хлопнул кулаком по каменному куполу.
Свет ударил в глаза — пусть из ламп, но после часов в кромешной тьме он заставлял щуриться! Тах’Рахт зашевелился, его каменная оболочка задвигалась, как у трансформера на последнем издыхании, и с грохотом рухнула на пол, подняв облако пыли!
— Вернулся, мать твою! — крикнула Тайла сбоку и рванула ко мне, чуть не сбив с ног. Я даже не врубился, когда мы успели так сблизиться — вроде только вчера она хотела мне башку оторвать! — Помоги мне, придурок!
Она кинулась к Тах’Рахту, подхватывая его каменную лапу. Я метнулся следом, чуть не поскользнувшись на каменной крошке. Пол усеяли мелкие осколки. Тело булыжника покрывали тёмные пятна — следы ударов током, будто его жарили на гриле с особым садизмом. Руки — в выщербинах и трещинах, словно по ним прошлись кувалдой с оттяжкой, оставляя рваные борозды.
— Булыжник, что с тобой?! — выкрикнул я, подхватывая его с другой стороны, чувствуя, как его вес давит на стальные суставы.
Кровь текла по его голове — красная, как у людей, пачкая каменную морду, стекая на грудь тонкими струйками. Торс усеивали рваные раны, глубокие, как будто его резали тупым ножом, глаза были полуприкрыты, мутные, как у полумёртвого. Мы прислонили его к стене, прислонив так, чтобы он не сполз. Тайла схватила его башку обеими руками, и её ладони засияли зелёным светом — мягким, живым, таким же, как в экзоскелетах альвов, только теплее, будто от сердца.
— Ты можешь объяснить, что с ним случилось, чёрт тебя дери?! — повысил я голос, чувствуя, как внутри всё сжимается от злости.
— Он защищал тебя, придурок долбаный! — рявкнула она, не отрывая рук от Тах’Рахта, её пальцы дрожали от напряжения. — За нами пришли несколько часов назад! Собирались тащить на арену, орали ему, чтоб выходил! — её голос дрожал, но не от слёз — от ярости, что кипела в каждом слове, как вулкан перед извержением. — Он не шевельнулся, даже когда его начали лупить, как собаку! Били больше часа! Меня скрутили, нечего не могла сделать! Одни уставали — приходили другие, свежие, с новыми дубинами! Он не двигался, даже когда кровь залила лицо, даже когда его жгли молниями!
Булыжник… Я уставился на его измождённое лицо — серое, в трещинах, с кровью, что капала на пол, — и в груди кольнуло, как ножом, прямо под рёбра.
«Андрей… Нет! Нет! Нельзя опять! Он просто… нет!» — мелькнула мысль, и я сжал кулаки так, что металл затрещал, а в голове зашумело, как от удара.
Дверь задвигалась — монолит стены пополз вверх с низким гулом. В камеру ввалились шестеро альвов — все минимум седьмого уровня, с дубинами, в которых искрились молнии, и кристальными пушками.