Система природы, или О законах мира физического и мира духовного
Шрифт:
Следовательно, если существовали атеисты, отрицавшие различие между добром и злом и дерзавшие посягать на основы всякой морали, то они просто очень плохо рассуждали в этом пункте; они не изучили природы человека и не узнали настоящего источника его обязанностей; они ошибочно предположили, что мораль, как и теология,- фиктивная наука и, раз уничтожены боги, нет ничего, что могло бы связывать между собой людей. Однако даже самое поверхностное размышление убедило бы их в том, что нравственность основывается на неизменных отношениях, существующих между чувствующими, разумными, общественными существами; что никакое общество не может существовать без добродетели; что ни один человек не может уцелеть, не обуздав своих желаний. Люди по своей природе вынуждены любить добродетель и ненавидеть преступление: здесь действует та же необходимость, которая понуждает их стремиться к счастью и избегать страдания; эта природа заставляет их проводить различие между предметами, которые им нравятся, и предметами, которые им вредны. Пусть найдется безрассудный человек, готовый отрицать различие между пороком и добродетелью; спросите, относится ли он равнодушно к перспективе быть побитым, обокраденным, оклеветанным, опозоренным своей женой и оскорбленным своими детьми, к перспективе испытать предательство со стороны друга и неблагодарность со стороны облагодетельствованного им человека. Его ответ покажет вам, что, несмотря на все свои заявления, он проводит различие между поступками людей и что отличие добра от зла совершенно не
Наоборот, правильно рассуждающий атеист должен был бы понять, что он более, чем кто-либо другой, заинтересован в практическом осуществлении добродетелей, с которыми связано его счастье на земле. Так как атеист не заглядывает за грань своего теперешнего существования, то он, разумеется, должен желать, чтобы его жизнь текла мирно и счастливо. Всякий человек, способный, отрешившись от страстей, углубиться в самого себя, должен понять, что во имя своих личных интересов и своего собственного счастья ему следует избрать средства, необходимые, чтобы жить мирно, без тревог и угрызений совести. Человек имеет известные обязанности по отношению к другим людям не потому, что оскорбил бы бога, причинив ущерб своему ближнему, но потому, что подобным поступком оскорбил бы человека и нарушил законы справедливости, столь существенно важные для всякого существа человеческого рода.
Мы ежедневно наблюдаем людей, сочетающих с разнообразными талантами, знаниями и умом постыдные пороки и испорченное сердце; их взгляды могут быть истинными в известных отношениях и ложными во многих других; их принципы могут быть правильны, но выводы, которые они из них делают, часто поспешны и ошибочны. Человек может одновременно быть и настолько просвещенным, чтобы избавиться от некоторых из своих заблуждений, и настолько слабым, чтобы не уметь освободиться от своих порочных наклонностей. Люди оказываются такими, какими их делает организация, видоизменяемая привычкой, воспитанием, примером окружающих, формой правления, общественным мнением, более или менее постоянной обстановкой жизни или внезапными обстоятельствами. Их религиозные воззрения и мнимые теории должны уступить их темпераменту, склонностям, интересам или приноровиться к ним. Если теория атеиста не освобождает его от старых пороков, то она не прививает ему новых; религиозное же суеверие доставляет своим поклонникам тысячи предлогов совершать зло без всяких угрызений совести и даже с известным самоудовлетворением. Атеизм по крайней мере оставляет людей такими, каковы они есть; он не толкает на путь неумеренности человека, по своему темпераменту не склонного к излишествам разврата, невоздержанности, жестокости и честолюбия; религиозное же изуверство разнуздывает самые ужасные страсти и доставляет возможность легкого искупления самых постыдных пороков. "Атеизм,- говорит канцлер Бэкон,- оставляет у человека нетронутыми разум, философию, природное благочестие, законы, репутацию и все, что может служить добродетели; религиозное же суеверие уничтожает все эти вещи, подчиняя мысль людей своей тирании; вот почему атеизм никогда не сеет смуты в государстве и делает людей более предусмотрительными и заботящимися о самих себе: ведь он не указывает ничего за пределами этой жизни". Тот же автор прибавляет, что "времена, когда люди склонялись к атеизму, были эпохами величайшего спокойствия; религиозное же изуверство всегда возбуждало умы и толкало их на путь величайших беспорядков, так как оно опьяняло новшествами народ, захватывающий в свои руки все области управления". См. Бэкон, Моральные опыты. Любопытно, что это место пропущено во французском переводе данного трактата!
Привыкшие к размышлению и ищущие радости в научных исследованиях люди обыкновенно не являются опасными гражданами: каковы бы ни были их умозрения, они не способны производить внезапных революций. Мысль народов, склонных к чудесному и фантастическому, упорно сопротивляется наиболее простым истинам и совершенно не поддается теориям, требующим длинной цепи размышлений и рассуждений. Теория атеизма может быть лишь плодом продолжительных исследований и воображения, охлажденного опытом и размышлением. Мирный Эпикур не нарушил покоя Греции. Поэма Лукреция не вызвала гражданских войн в Риме. Боден6 не был виновником войн Лиги. Сочинения Спинозы не возбудили в Голландии тех же беспорядков, что споры Гомара и Арминия7; Гоббс не вызвал своими сочинениями кровопролития в Англии, где во время его жизни король погиб на эшафоте, став жертвой религиозного фанатизма.
Одним словом, пусть враги человеческого рода приведут хоть один пример, который бесспорным образом доказал бы, что чисто философские воззрения или противные религии взгляды когда-нибудь вызвали в каком-нибудь государстве волнения. Беспорядки всегда происходили от теологических учений, так как государи и народы в каком-то безумии всегда воображали, что должны принимать в них участие. Опасна лишь та мнимая философия, которую теологи сочетали со своими учениями. Вот эта-то испорченная жрецами философия и раздула пламя раздоров, толкнула народы на путь мятежей, заставила литься потоки крови. Нет такого теологического вопроса, который не причинил бы величайших бед человечеству; между тем все сочинения как древних, так и новых атеистов причиняли несчастье одним лишь их авторам, часто оказывавшимся жертвами всемогущего религиозного обмана.
Принципы атеизма не годятся для народа, обыкновенно находящегося под опекой жрецов; они не годятся для легкомысленных и живущих рассеянной жизнью людей, наполняющих общество своими пороками и своей бесполезностью; они не годятся для честолюбцев, интриганов, нарушителей спокойствия, любящих ловить рыбу в мутной воде; они не годятся даже для множества просвещенных людей, редко обладающих мужеством окончательно порвать с предрассудками.
Люди связаны с заблуждениями, которые они впитали с молоком матери, столь многочисленными нитями, что каждый шаг, отрывающий их от этих заблуждений, стоит им бесконечных мук. Даже просвещеннейшие люди часто в каком-нибудь отношении зависят от общепринятых предрассудков. Нелегко чувствовать себя изолированным и в одиночестве придерживаться своих убеждений, отказавшись от языка всего общества; необходимо мужество, чтобы присоединиться к точке зрения, разделяемой лишь немногими лицами. В странах, где прогресс науки сравнительно значителен и где существует известная свобода мысли, легко можно найти множество деистов или нерелигиозных людей, которые, отбросив грубейшие предрассудки толпы, не осмеливаются, однако, добраться до самого их источника и подвергнуть само божество очной ставке с разумом. Не остановись эти мыслители на полпути, они вскоре поняли бы, что бог, исследовать которого у них не хватает мужества, столь же вредное и недопустимое с точки зрения здравого смысла существо, как и все те догматы, таинства, басни и суеверные обряды, нелепость которых уже признана ими; они поняли бы, что, как мы уже показали, все эти вещи являются необходимым следствием первоначальных представлений людей о божественном призраке и что, раз допущено существование такого призрака, нет оснований отбросить выводы, извлекаемые из этого воображением. Малейшее размышление показало бы им, что именно этот призрак является истинной причиной общественных бедствий; что нескончаемые распри и кровавые споры, порождаемые религией и духом партийности, являются неизбежным результатом того значения, которое придают этим призракам, всегда способным зажечь умы. Одним словом, легко убедиться, что воображаемое существо, которое всегда рисуют столь страшными красками, должно сильно действовать на воображение и рано или поздно вызвать споры,
Многие люди соглашаются с тем, что крайности, порождаемые религиозным суеверием, представляют собой весьма реальное зло; многие лица жалуются на злоупотребления религией; но лишь весьма немногие понимают, что эти злоупотребления и это зло являются необходимыми следствиями основных принципов всякой религии, которая сама может основываться лишь на подобных несуразных представлениях о божестве. Ежедневно можно встретить людей, разочаровавшихся в религии, но тем не менее утверждающих, что эта религия необходима для народа, который без нее невозможно обуздать. Но разве такое рассуждение не равносильно утверждению, что для народа полезен яд и будто отравлять его, чтобы помешать ему злоупотреблять своими силами, значит совершать хорошее дело? Не значит ли это утверждать, будто полезно прививать народу нелепые, бессмысленные, странные взгляды; будто нужны призраки, чтобы ввести народ в заблуждение, ослепить и подчинить его фанатикам или обманщикам, которые воспользуются его безумием и вызовут повсюду беспорядки? Кроме того, разве религия и в самом деле благотворным образом влияет на нравы народов? Легко заметить, что она порабощает их, нисколько не делая их лучшими; она превращает их в стадо невежественных рабов, из панического страха подчиняющихся игу тиранов и жрецов; она делает из них каких-то тупых существ, не знающих иной добродетели, кроме слепого подчинения нелепым обрядам, которым они придают больше значения, чем реальным добродетелям и моральным обязанностям, остающимся им совершенно неизвестными. Если эта религия случайно сдерживает нескольких робких людей, то она не способна сдержать большинство, увлекаемое свирепствующими подобно эпидемии пороками. Именно в странах, где особенно сильно религиозное суеверие, слабее всего влияние нравственности. Добродетель несовместима с невежеством, суеверием, рабством; рабов можно удержать лишь страхом наказания; невежественных детей можно лишь на короткий срок напугать ложными страхами. Чтобы воспитать людей и получить добродетельных граждан, надо просветить их, показать им истину, объясниться с ними языком разума, дать им понять их интересы, научить их уважать самих себя и бояться стыда, вызвать в них представление об истинной чести, разъяснить им цену добродетели и побуждения, заставляющие ее придерживаться. Можно ли ожидать этих благоприятных результатов от религии, которая унижает людей, или от тирании, которая ставит себе целью смирять, разделять и удерживать их в порабощении?
Ложная мысль о пользе религии, которая, по мнению многих лиц, способна по крайней мере обуздать народ, происходит от пагубного предрассудка, будто существуют полезные заблуждения и истина может быть опасной. Убеждение в этом может сделать вечными несчастья человечества. Тот, у кого хватит мужества беспристрастно рассмотреть положение вещей, без труда увидит, что все бедствия человечества зависят от его заблуждений и что религиозные заблуждения должны быть особенно пагубны из-за приписываемого им значения, внушаемого ими государям высокомерия, порождаемого ими у подданных холопства, вызываемого ими у народов безумия. Он должен будет признать, что интересы людей требуют полнейшего разрушения именно религиозных заблуждений и что здравая философия должна посвятить себя главным образом их уничтожению. Нечего опасаться, что это вызовет волнения или революции: чем откровеннее будет возвещать о себе истина, тем более странной она покажется; чем проще она будет, тем меньше она пленит людей с их страстью к чудесному; стремление примирить заблуждение с истиной непреодолимо даже у тех, кто ищет ее с величайшим рвением. Знаменитый Бейль, так успешно побуждающий людей сомневаться, правильно замечает, что "только здравая и разумная философия может подобно Геркулесу истребить чудовищ ходячих заблуждений; только она способна освободить разум от опеки" (Pensйes diverses, 21).
Лукреций до него сказал:
("Ныне не стрелами яркими дня и не солнца лучами надо рассеивать ужасы я помрачение духа, Но изучением и толкованием законов природы".)
Lacret., lib. I, v. 147.
Без сомнения, вот почему атеизм, принципы которого до сих пор не были изложены надлежащим образом, пугает даже самых свободных от предрассудков людей. Расстояние между ходячим суеверием и полным безверием для них слишком велико; вступая в компромисс с заблуждением, они думают, что выбирают золотую середину; они допускают принцип, но отвергают выводы из него; они сохраняют небесный призрак, забывая, что рано или поздно он приведет к тем же самым результатам и породит мало-помалу те же самые безумства в головах людей. Большинство нерелигиозных людей и реформаторов только обрубают сучья у ядовитого дерева, вместо того чтобы совсем срубить его; они не понимают, что это дерево принесет потом те же самые плоды. Теология, религия всегда будут своего рода скоплениями горючего материала: работа воображения должна под конец вызвать пожары. До тех пор пока жреческому сословию будет дано право отравлять душу молодежи, приучать ее трепетать перед пустыми словами, пугать народы именем грозного бога, фанатизм будет царить над умами, обману не трудно будет разжигать смуты в государствах; самый обычный призрак, вскормленный и видоизмененный все преувеличивающим человеческим воображением, мало-помалу станет могучим колоссом, губящим всех людей и низвергающим государства. Деизм - это мировоззрение, на котором человеческая мысль не сможет долго задержаться: построенный на иллюзии, он рано или поздно выродится в нелепое и пагубное суеверие.
Можно встретить множество нерелигиозных людей и деистов в странах, где существует свобода мысли, то есть где светская власть уравновешивает власть духовную. Но зато можно встретить много атеистов в странах, где религиозное суеверие, поддерживаемое светской властью, дает чувствовать тяжесть своего ига и бесстыдно злоупотребляет своей неограниченной властью. Говорят, что атеисты реже встречаются в Англии и протестантских странах с их религиозной терпимостью, чем в странах римско-католических, где государи обыкновенно нетерпимы и являются противниками свободы мысли. В Японии, Турции, Италии и особенно в Риме можно встретить множество атеистов. Чем могущественнее религиозное суеверие, тем больше оно возмущает умы, не сокрушенные им. Италия - родина Джордано Бруно, Кампанеллы, Ванини и так далее. Можно предположить, что, не подвергайся Спиноза гонениям и грубому обращению со стороны главарей синагоги, он никогда не создал бы своей философской системы. Можно также допустить, что ужасы фанатизма в Англии, стоившие жизни Карлу I, толкнули Гоббса на путь атеизма. Его ненависть к власти жрецов, может быть, внушила ему его теорию, столь благоприятную для абсолютной власти государей. Он полагал, что для государства лучше иметь одного светского деспота, обладающего правом распоряжаться даже религией, чем толпу духовных тиранов, всегда готовых вызвать в нем смуту. Спиноза, соблазненный идеями Гоббса, впал в то же заблуждение в своем "Tracfcatus theologico-politicus", a также в своем трактате ("0 церковном праве"). Действительно, если наука, философия, мысль не совсем задушены в этих странах, то большинство мыслящих людей, возмущенных злоупотреблениями религии, ее бесчисленными безумствами, развратом, тираническим поведением ее жрецов и цепями, которые она налагает, начинает резонно думать, что, чем дальше от нее и ее принципов, тем лучше; бог, на котором основывается подобная религия, становится для них столь же ненавистным, как и она сама; угнетение, исходящее от религии, переносится ими на самого бога; они понимают, что жрецами грозного, ревнивого, мстительного бога могут быть лишь такие же служители; в результате этот бог становится предметом ненависти всех просвещенных и добродетельных людей, исполненных жажды справедливости, свободы, гуманности и пылающих ненавистью к тирании. Угнетение вызывает протест в сердцах людей; оно заставляет их внимательно изучать причину их бедствий: