Система (сборник)
Шрифт:
Этот клоун смог бы 90 суток расслабляться в общественном туалете?
Запахи те же. Нос их не чует. Атрофируется чувствительность. Человек нажирается чеснока (там, кстати, обалденный чесночный голод. Я мог головку сожрать), а рядом стоящий человек не чувствует запаха у него изо рта. Хоть вплотную нюхай. Мы это случайно установили.
Скажи этому козлу, что я пишу про наши лодки. И про наших людей. Которых ЕБУТ («реабилитация» – хех, уморил).
«Возможности отдыха на подлодке» – он хоть понимает что говорит?
В так называемой «зоне отдыха» на все той же «Акуле» живут не обычные, а специально выведенные птички.
Замучаешься списывать. Так все эти птички давно поперемерли. А рыбкам ни дай Бог воду в аквариум дольешь из того дистиллята, что мы там пьем – немедленно окочурятся.
И потом, как можно отдыхать, зная что лодка в любую минуту может утонуть или ебануть? Со мной в одну автономку парень из конструкторского бюро ходил, так он всю автономку спал в полглаза. Все боялся аварийную тревогу проспать. Мелких возгораний на 90 суток – примерно 5–6. Это норма. Провалов на глубину, когда все обсираются, – 2–3. Заклинок рулей, когда носом в палубу и лодка летит в бездну – 34 за поход.
Вот мудак, а?
Из-за таких вот козлов на лодках людей по десять лет держат вместо положенных пяти».
«Игорь! Только что передали по ОРТ. В Баренцевом море в 4 часа утра утонула при буксировке апл «К-159». На борту было 10 человек. Одного спасли, двое погибли, что с остальными – неизвестно.
Утонул корабль отстоя. Тащили в завод. Глубина 170 метров.
Черт знает что! Почему вели на понтонах? Она что, насквозь дырявая? Если так, то почему на борту были люди?
Их упрямо назвали вчера в «Новостях» на ОРТ «швартовой командой».
«Швартовая команда» стоит на верхней палубе и швартуется, а на переходе – это команда перехода, недаром она полностью из офицеров и мичманов состоит. И сидит она внутри пл. А если она внутри, то в темноте полнейшей, что ли? Надо же хотя бы на батарее сидеть, чтоб аварийное освещение было. А с ним и так не все видно. Как же они осматривали отсеки? Никто не спал, что ли? Раз в полчаса доклад, что в отсеках «замечаний нет». У них в центральном черти кто был: командир и целый комплект механиков. А если они осматривали отсеки как положено, то 10 человек на переход мало. Минимум в два раза больше надо. И то они двусменку будут нести. Переход-то в таком виде всяко больше суток. А волнение моря? А скорость буксировки 1–2 узла (лучше один, чтоб трос не лопнул)? Значит, не двое, не трое, а четверо суток! Они что там, не спали? Или они все спали? А проверка прочного корпуса на герметичность? Она все равно должна проводиться. Гниет лодка у пирса десять лет или двадцать. Без этого в море нельзя выходить. А если выходите и на понтонах, то людей убирайте! Это же элементарные вещи! Что там люди делают в полутьме? А волнение моря? Там же волны? Триста дней в году по пять метров! Это какое-то всеобщее ущербление умов. Блядь, как овцы на заклание! А послать начальство на хуй? Оно же на смерть отправляет!»
«Саша, привет, я все прочел. Не знаю, как и сказать-то.
Я службу на подводном флоте слабо представляю.
Ну, разве что еще через призму своей сухопутной службы.
Знаю, что такое армия. Наша, советская армия. Сам видел, на своей жопе испытал. Бесплатная рабочая сила. Рабы.
Что самое главное – а всем поебать, что эти молодые парни такие же граждане этой страны, как
Вот помнится, работы по разгрузке цемента.
Вагон 60-тонник, цемент прямо с завода, раскаленный, тепло держит до месяца.
Для разгрузки прыгать надо сверху через люки в цемент и сразу – по шею, туча пыли, ни хера не видно, утонуть – как два пальца обоссать, на улице, естественно, жара под 30. А все равно сделают. Лопатками… Только сдохнут… Реабилитация… хм… сука.
В следующем вагоне реабилитация, ебена мать… Вот вам на роту 10 вагонов, и как хотите. Хотите ночью, хотите вчера… Причем командование отлично знает, что полроты в это время достраивает срочно-высрочно танковую директрису, их никак нельзя трогать…
А стройбатовская рота всего-то 50 или 60 человек… Вот и выходит – 2,5 человека на вагон… Обмотаешься всякими тряпками – и нырк туда… Пиздец… На всю жизнь запомнил… Я после этих разгрузок месяц харкал цементом, курить не мог – гаврился…
А когда на улице минус 30 и щебень размером с детскую голову из вагонных шнеков ни хуя не валится, потому что его засыпали сырым и он смерзся намертво? Вибраторы, говорят, подключите… Да какие на хуй вибраторы! Вы сами-то верите в то, что говорите? Кто их видел-то, вибраторы эти… Вагоны-то эти трясучие еще при Николае Кровавом пустили. Карандашиком его, карандашиком… Сутками разгружали… Так его, щебень, потом положено от путей откинуть метра на полтора, чтоб «габариты были свободны» Из-под вагонов выгрести и вагоны – ха! – вручную, откатить…
А работа эта, кстати, по СНиПам и ЕНиРам, – копеечная… Куб 20 копеек что ль было… Самая долбоебская работа, наидешевейшая… Дешевле – только уборка мусора… Ну, этого добра тоже перекидано было столько, что и вспоминать неохота…
А сколько труда зазря было положено… Мы же сами раствор и бетон, который из того самого цемента и щебня делался (кстати, нами же) – тоннами, блядь, закапывали. Потому что не нужен оказывался… А то, что строили аврально днями и ночами и о чем наши славные командиры орали – вот, мол, стройка века, на контроле лично у Лушева (был такой командующий Московским ВО), ляжем костьми, но Родине построим-сдадим… через полгода также аврально ломали.
Я в позапрошлом году по своим славным боевым местам проехал… Как в тарковском «Сталкере»….Один в один… Части, боксы, станции, заводы… Все заброшено.
Чего уж тут про К-159 говорить… Удивительно, как она еще у причала-то не затонула, за 20-то лет стояния. Да ее вместе с людьми пять раз списали. Мужиков только жаль… Утянула-таки людей на дно, гадюка… Взяла свою дань… Напоследок… Лет через пять поднимут… А может и так замылят…
«Саша, ничего не понимаю. Это опять Люся. У них же сорок минут было, чтоб из лодки выскочить. Неужели так трудно? Что это? Почему?»
«К-159» тонула сорок минут. Из десяти в живых остался только один.
Эта лодка в длину чуть больше ста метров.
Они могли бы выскочить из нее за тридцать секунд.
Но они не бежали. Почему?
Для подводника нет ничего хуже отстоя. Там специалист превращается в сторожа.
А если это база в Гремихе, где полно отстоя? Брошены лодка, брошены люди. Но у этих людей есть память, память прошлой жизни. Она оживает, как только лодка отрывается от пирса, как только корпус ее начинает скрипеть и что-то внутри ее вздыхает: ее ведут на понтонах.