Система [Спаси-Себя-Сам] для Главного Злодея
Шрифт:
Даже в южных землях Царства демонов, где пруд пруди всяческих монстров, он был уродцем средь уродов.
Правда, тогда он ещё не был Чжучжи-ланом — у него вовсе не было никакого имени. По правде говоря, никто просто не пожелал озаботиться тем, чтобы придумать хоть какое-то имя для полузмея-получеловека, пресмыкающегося по земле. Если кто из встречающихся ему демонов и был наделён достаточной силой воображения [2], вместо этого они предпочитали наградить его пинком-другим, завязать его хвост узлом или попытаться выведать, где находится уязвимое место этого нелепого
Распорядок его жизни был проще не придумаешь: ползти, чтобы найти воду, ползти в поисках пищи, ползти и быть вовлеченным в схватку с каким-нибудь другим монстром.
И, пусть его наружность нельзя было назвать выигрышной, она была не лишена достоинств, когда дело доходило до драки: его мягкие конечности не только отличались невероятной гибкостью, но и своим отвратительным видом нередко отвлекали противников, сбивая их с боевого настроя.
Короче говоря, этого мерзкого на вид создания, с которым ко всему прочему весьма непросто совладать, сторонились абсолютно все на южных рубежах.
Даже утончённый Тяньлан-цзюнь, впервые смерив его взглядом, со всей искренностью бросил:
— Ну и уродство!
Разумеется, его облаченные в воронёные доспехи генералы, стоявшие за его спиной, ничего не могли к этому прибавить. Словно жалуясь какому-то незримому собеседнику, Тяньлан-цзюнь повторил:
— Право, невыносимое уродство.
Это было произнесено с таким нажимом, что даже привыкшее к оскорблениям существо слегка поёжилось.
И всё же в его словах не было того открытого презрения, которого всеми ненавидимая тварь успела немало хлебнуть за свою жизнь — в них звучало что-то иное.
Грациозно опустившись на корточки, Тяньлан-цзюнь спросил, вновь воззрившись на него:
— Ты помнишь свою мать?
Существо покачало головой.
— Что ж, может, это и к лучшему, — рассудил Тяньлан-цзюнь. — Будь у меня такая мать, я тоже предпочёл бы её забыть.
Существо не знало, что и сказать на это. Разумеется, даже приди ему что-нибудь в голову, ответить оно всё равно бы не смогло — разве что прошипеть низким, хриплым голосом.
— И всё же кое-что я должен тебе поведать, — усмехнулся Тяньлан-цзюнь. — Твоя мать мертва. Я — её старший брат. Я пришёл, чтобы увидеть тебя по её последней просьбе.
Демоны всегда были весьма чёрствым народом, не склонным к сантиментам: даже если умирал кто-то из близких, они могли так вот запросто поведать об этом и тотчас забыть.
По правде, существо также ничего не почувствовало, услышав эти слова — так что просто кивнуло.
По всей видимости, утратив к нему всякий интерес, Тяньлан-цзюнь равнодушно бросил:
— Ну вот я и выполнил её последнее желание. Это — твои новые подчинённые. С этого дня все эти земли принадлежат тебе.
По всей видимости, под «подчинёнными» он имел в виду те несколько сотен облачённых в чёрную броню генералов, что пришли с ним. Не обладая личностью, они не способны были мыслить самостоятельно, зато не боялись ни боли, ни смерти — такие никогда не остановятся ни перед чем, образуя
Поднявшись на ноги, Тяньлан-цзюнь отряхнул с подола несуществующую пыль и повернулся, собираясь удалиться. К его удивлению, нелепое создание медленно поползло следом.
— Зачем ты преследуешь меня? — удивлённо обернулся к нему владыка демонов.
Существо тут же замерло на месте; при виде этого Тяньлан-цзюнь вновь сделал шаг — и тотчас услышал из-за спины тихий шорох ползущего тела.
— Ты что, не понял, что я сказал тебе? — раздражённо топнув, бросил Тяньлан-цзюнь.
После ещё пары-тройки подобных заходов он решил попросту игнорировать настырное создание и двинулся дальше, соединив руки за спиной, в то время как его непонятливый спутник знай себе пресмыкался следом.
Тяньлан-цзюнь неспроста считал себя особенным: его отличало безупречное происхождение и недосягаемо высокое положение — само собой, и во врагах недостатка не было. Вот и сейчас на его пути попалось немало возмутителей спокойствия. Разумеется, он мог бы без труда разобраться с ними сам, но его змееподобный попутчик бесшабашно бросался на каждого противника, сражаясь не на жизнь, а на смерть — и подобное рвение с лихвой возмещало недостаток сил.
После нескольких подобных инцидентов Тяньлан-цзюнь уже не мог игнорировать спутника.
Бросив взгляд на покрытое ранами и ссадинами змеиное тело, он бросил:
— И всё же ты чересчур уродлив.
Не на шутку задетое подобными словами существо сжалось.
— И упрям вдобавок, — улыбнулся Тяньлан-цзюнь. — Не очень-то приятное качество.
Неотступно следуя за ним, получеловек-полузмей безропотно преодолевал любые препятствия и невзгоды — и всё же после этих слов ему захотелось лишь развернуться и убежать — то бишь, уползти — прочь.
Мог ли он предвидеть, что в следующее мгновение Тяньлан-цзюнь со вздохом коснётся его макушки голыми руками:
— Упрям и уродлив — нет, я положительно больше не могу этого выносить.
Внезапно поток энергии, непостижимо прохладный и тёплый одновременно, устремился в тело твари, заполняя его до кончиков пальцев.
Но откуда им вообще взяться?
Внезапно бывший монстр обнаружил, что его прежде короткие деформированные конечности преобразовались в полноценные руки и ноги. На ладонях стремительно отрастали пальцы, которые он прежде считал недосягаемым для него воплощением изящества.
Он преобразился в молодого человека пятнадцати-шестнадцати лет от роду, белокожего, высокого, стройного, здорового и абсолютно нормального. Тяньлан-цзюнь наконец убрал руку, и в его угольно-чёрных зрачках отразился новый облик юноши.
— Пожалуй, так лучше, — задумчиво бросил владыка демонов, подперев рукой подбородок. — Есть возражения?
Юноша открыл рот, желая ответить — но новообретённые человеческие язык и губы отказывались подчиняться. Пару мгновений спустя изо рта вырвался первый звук, но ещё раньше из глаз потекла непривычная влага.