Систематическая теология. Том 3

Тиллих Пауль

Этот ответ предвосхищает второй вопрос, порождаемый амбивалент-ностями нравственного закона, — вопрос о его содержании. Содержани-ями нравственного императива являются как нравственные требования, подразумеваемые конкретными ситуациями, так и те абстрактные нормы, которые производны от этических опытов в отношении к конкретным ситуациям. Амбивалентность закона, которую мы описали выше, ведет к колебанию решающего центра человека между сводами общих законов, которые никогда не нисходят к конкретной ситуации, и загадкой того уникального случая, который отсылает разум обратно к общим законам. Это колебание делает амбивалентным всякое этическое суждение и ведет к вопросу о неамбивалентном критерии всех этических суждений. Любовь в смысле агапэ — это неамбивалентный критерий всех этических суждений. Она неамбивалентна, но, подобно всякому творению Духовного Присутствия во времени и пространстве, остается фрагментарной. Этот ответ подразумевает, что любовь преодолевает колебание между абстрактным и конкретным элементами моральной ситуации. Любовь так же близка к абстрактным нормам, как и к отдельным

требованиям ситуации, но отношение любви к каждому из этих двух элементов этической проблемы различно. В отношении к абстрактному элементу, к сформулированным нравственным законам, любовь действует через мудрость. Мудрость веков и этические опыты прошлого (включая и опыты откровения) выражены в нравственных законах религии или философии. Такое происхождение придает огромное значение сформулированным этическим нормам, но оно не придает им безусловной действительности. Под влиянием профетической критики нравственные законы изменяют сврй смысл или вовсе отменяются. Если они становятся бессильны помочь принять этическое решение в конкретных ситуациях, то они устаревают и — если их охраняют — становятся разрушительными. Будучи когда-то сотворены любовью, они находятся теперь в конфликте с любовью. Они стали «буквой», и Дух их оставил.

Конкретная ситуация является постоянным источником этического опыта. Сама по себе она нема так же, как и всякий не сопровождаемый интерпретирующими понятиями факт. Она нуждается в этических нормах для того, чтобы озвучить свой смысл. Но нормы абстрактны и не достигают ситуации. Только любовь может сделать это, поскольку любовь соединяет с той особой ситуацией, из которой вырастает конкретное требование. Любовь и сама прибегает к мудрости, но любовь трансцендирует мудрость прошлого силой своего другого элемента — мужества. Это — мужество судить частное, не подчиняя его абстрактной норме, — то мужество, которое поможет по справедливости оценить частное. Мужество подразумевает риск, и человек должен пойти на риск неверного понимания ситуации и амбивалентного действия вопреки любви — возможно, потому, что он действует вопреки традиционной этической норме, или, возможно, потому, что он подчиняет себя традиционной этической норме. До той степени, до какой в человеческом бытии преобладает сотворенная Духом любовь, конкретное решение неамбивалентно, но ему никогда не избежать фрагментарного характера конечности. В отношении нравственного содержания теономная мораль определяется сотворенной Духом любовью. Она поддерживается сотворенной Духом мудростью веков, выраженной в нравственных законах народов. Она стала конкретной и адекватной посредством приложения мужества любви к уникальной ситуации.

Любовь является мотивирующей силой также в теономной морали. Мы уже видели амбивалентности предписываемого законом требования послушания — даже если это и закон любви. Любовь неамбивалентна — но не как закон, а как благодать. Выражаясь теологически, Дух, любовь и благодать — это одна и та же реальность в различных аспектах. Дух — это созидательная сила; любовь — это ее создание; благодать — это действенное присутствие любви в человеке. Сам термин «благодать» указывает на то, что она не является результатом какого бы то ни было действия доброй воли со стороны того, кто ее воспринимает, но дана даром, без заслуги с его стороны. Великое «вопреки» неотделимо от понятия благодати. Благодать — это то воздействие Духовного Присутствия, которое делает осуществление закона возможным — хотя бы и фрагментарно. Она является реальностью того, чего требует закон, — воссоединением со своим истинным бытием, то есть воссоединением с самим собой, с другими и с основанием своего «я» и других. Где есть Новое Бытие, там есть и благодать, и наоборот. Автономная или гетерономная мораль не обладает предельной нравственной мотивирующей силой. Только любовь или Духовное Присутствие может мотивировать, давая то, что она требует.

Таково суждение, которое можно противопоставить всем формам не-теоиомной этики. Каждая из них неизбежно является этикой закона, и закон содействует росту отчуждения. Он не может преодолеть его, но вместо этого вызывает ненависть к себе как закону. Многие формы этики без Духовного Присутствия подпадают под осуждение в силу того факта, что они не могут продемонстрировать силу мотивации, принцип выбора в конкретной ситуации, безусловную действительность нравственного императива. Это может сделать любовь, однако любовь не является предметом человеческой воли. Любовь — это творение Духовного Присутствия. Это — благодать.

Г. Исцеляющая сила Духовного Присутствия и амбивалентности жизни вообще

1. Духовное Присутствие и амбивалентности жизни вообще

Все, что уже говорилось относительно Духа, соотносилось с функциями человеческого духа— моралью, культурой, религией. Однако описания амбивалентностей жизни в тех измерениях, которые предшествуют появлению измерений духа, занимают значительное место и являются подготовкой к описаниям амбивалентностей жизни в измерении духа. Вопрос, который в связи с этим возникает, таков: «Имеет ли Дух отношение к этим измерениям жизни столь же определенно, как и к человеческому духу? Имеет ли Духовное Присутствие отношение к жизни вообще?»

Первый ответ, который мы должны дать, заключается в том, что не существует непосредственного воздействия Духовного Присутствия на жизнь в измерениях неорганического, органического и в измерении самосознания. Божественный Дух проявляется в экстазе человеческого духа, но не в чем-то таком, что обусловливает появление духа. Духовное Присутствие — это не опьяняющая субстанция, не стимул для психологического возбуждения, не чудесная физическая причина. Это следует подчеркнуть ввиду тех многочисленных примеров в истории религии (включая библейские

тексты), где физические или психологические воздействия считаются производными от Духа в его качестве божественной силы (таковы, например, перемещение человека из одного места в другое «по воздуху», убийство здоровой, но нравственно разложившейся личности просто словом, зарождение эмбриона в утробе матери без участия мужчины или овладение чужими языками без процесса обучения). Считается, что все эти воздействия вызваны Духовным Присутствием. Конечно, если эти рассказы воспринимать буквально, то выходит, что божественный Дух является конечной, хотя и экстраординарной, причиной наряду с другими причинами. С этой точки зрения Дух — это разновидность физической материи. Утрачиваются как его Духовность, так и его божественность. Если, как это имеет место в спиритуалистических движениях, Дух описывается в качестве субстанции, которой присущи сила и достоинство, превышающие силу и достоинство обычных природных субстанций, то в таком случае словом «Дух» злоупотребляют. Даже если бы существовали природные субстанции более «высокие», чем те, которые мы знаем, то и они не заслуживали бы того, чтобы именоваться «Духом»; они были бы «ниже», чем дух в человеке и не находилось бы под непосредственным воздействием Духовного Присутствия. Таков первый ответ на вопрос об отношении Духа к жизни вообще.

Второй ответ состоит в том, что многомерное единство жизни подразумевает косвенное и ограниченное влияние Духовного Присутствия на амбивалентности жизни вообще. Если верно то предположение, что все измерения жизни потенциально или актуально присутствуют в каждом измерении, то происходящее в условиях преобладания одного измерения должно подразумевать происходящее в других измерениях. Это означает, что все, что мы говорили о воздействии Духовного Присутствия на человеческий дух и о трех его основных функциях, подразумевает изменения во всех тех измерениях, которые составляют бытие человека и обусловливают появление в нем духа. Например, воздействие Духовного Присутствия на создание теономной морали подразумевает воздействие на психологическое «я» и его самоинтеграцию, а это подразумевает воздействие на биологическую самоинтеграцию и на те физиологические и химические процессы, из которых она возникает. Однако эти импликации не должны пониматься превратно — как некая цепь причин и следствий, начинающаяся с воздействия Духовного Присутствия на человеческий дух и посредством человеческого духа являющаяся причиной изменений во всех иных сферах. Многомерное единство жизни означает, что воздействие Духовного Присутствия на человеческий дух одновременно является воздействием на psyche, на клетки и на те физические элементы, из которых состоит человек. И хотя термин «воздействие» неизбежно предполагает использование причинной образности, однако в объекте своего воздействия соучаствует вовсе не причина в категориальном смысле, а присутствие. Равно как и божественная созидательность во всех аспектах, оно трансцендирует категорию причинности, хотя человеческий язык и вынужден использовать причинность символически. Как «воздействие» Духовного Присутствия не является причиной в категориальном смысле, так не является оно и началом цепи причин во всех измерениях жизни, но «присутствует» для всех них в одном и том же Присутствии. Тем не менее это присутствие ограничено теми существами, в которых проявилось измерение духа. Хотя качественно оно и относится ко всем сферам, количественно оно ограничено человеком как тем существом, в котором актуализирован дух.

Если, имея в виду все эти ограничения, мы будем рассматривать процессы самоинтеграции, самосозидания и самотрансцендирования, то мы поймем, почему их амбивалентности не могут быть преодолены Божественным Духом тотально и универсально. Дух охватывает дух, и лишь косвенно и ограниченно охватывает psyche и physis. Универсум еще не преображен; он «ожидает» преображения. Однако Дух актуально преображает в измерении духа. Люди являются «первыми плодами» Нового Бытия; за ними последует универсум. Учение о Духе ведет к учению о Царстве Божием как о вечном осуществлении.

Однако есть и такая функция, которая объединяет универсальность Царства Божия с ограниченным воздействием Духовного Присутствия, —

это функция исцеления. В нее вовлечены все измерения жизни. Она осуществляется действиями во всех сферах, включая и ту сферу, которая детерминирована измерением духа. Это — воздействие Духовного Присутствия и предвосхищение вечного осуществления. А потому оно требует особого рассмотрения. Спасение означает исцеление, а исцеление является элементом в деле спасения.

2. Исцеление, спасение и Духовное Присутствие

Жизненный процесс во всех измерениях объединяет самоидентичность с самоизменяемостью. Дезинтеграция возникает в том случае, если один из двух полюсов начинает преобладать настолько, что баланс жизни нарушается. Имя этому нарушению — болезнь, а его конечный результат — смерть. Целительные силы в органических процессах (находятся ли они внутри организма, или возникают вне его) стремятся сломить преобладание одного из полюсов и возродить влияние другого. Они действуют ради самоинтеграции центрированной жизни, ради здоровья. Поскольку болезнь — это разрушение центрированности во всех измерениях жизни, то и стремление к здоровью, к исцелению тоже должно происходить во всех измерениях. Существует и много процессов дезинтеграции, приводящих к болезни, и много способов исцеления, попыток реинтегриро-вать, и много разновидностей целителей, что зависит от различных процессов дезинтеграции и различных способов исцеления. Вопрос в нашем контексте ставится так: «Существует ли Духовное исцеление, а если да, то как оно соотносится с другими способами исцеления и, далее, как оно соотносится с тем способом исцеления, который на языке религии называется «спасением»?»