Сияние ангела

Уэзерли Ли

А отец — кто знает? Впрочем, Себ сознавал, что он не мог быть непривлекательным. Как и никто из них.

Он поднялся на холм и увидел приют. Себ остановился на мгновение, посмотрел вниз и крепко сжал лямку рюкзака. Теперь, когда он был здесь, он почти бо­ялся смотреть. Становилось слишком трудно выносить постоянную надежду и неизбежное разочарование, которое следовало за ней. Но он должен был пройти через это. Целый час его жизни, когда он слушал этого козла в грузовике, был бы совсем потрачен напрасно, не сде­лай он того, зачем пришел. Кроме того, это могло ока­заться тем самым местом. Тем самым местом, где он на­конец отыщет ее.

Себа поневоле

охватило до боли острое предчув­ствие — надежда, которую он никогда не мог до конца подавить. Он свернул с дороги и лег ничком на траву так, чтобы видеть приют. Он полностью сконцентри­ровался на своем втором «я» и закрыл глаза.

Он скользил по долине к развалине, его широкие крылья сверкали в темноте. С легким мерцанием он прошел сквозь стену приюта и влетел внутрь. Его му­скулы всегда напрягались, когда он входил в подобные места. Себ, сам того не желая, вспомнил абсолютно темную комнату, которая давила на него, пятилетнего, как гиря. Не было счастья, да несчастье помогло — именно там он впервые осознал себя. Именно поэтому он не сходил с ума в таких местах.

Никто не видел второе «я» Себа, когда он бесшумно скользил из комнаты в комнату. Он сразу заметил, что это не самый плохой приют — он был чистым, даже удручающе пустым. Ауры детей и подростков выглядели довольно здоровыми. Он нашел их всех в столовой, где они ужинали вместе с персоналом. Покружившись, Себ изучил их и отметил все цвета. Скучный синий, вспыш­ка ярко—розового, нежно—зеленый. Ни у кого не было даже намека на серебро, но это ничего не значило: Себ менял ауру с детства. Он по очереди сосредотачивался на каждом ребенке и напрягал все свои чувства, прислу­шиваясь к его энергии. Он весь вытягивался в нетерпе­нии, когда касался своей энергией энергии детей. Все они были людьми.

Он проверил еще раз для верности, но уже без преж­него воодушевления. Затем он заставил себя проверить другие комнаты, хотя точно знал, что ничего там не найдет. И не нашел.

Ее здесь не было.

Разочарование сжало горло, будто кто—то наступил на него. Открыв глаза, Себ выпустил второе «я» из при­юта. Он лежал неподвижно, по—прежнему глядя на пу­стынное здание внизу.

Она. Он слегка фыркнул. Он даже не знал, есть ли вообще такие, как он, и тем более какого они пола. Но откуда—то он всегда знал, что ищет девушку примерно своего возраста. Он очень сильно ее ощущал. Он не знал, как ее зовут и как она выглядит, но знал ее. Сколько он себя помнил, он чувствовал душу девушки. Иногда ему даже казалось, что он слышит ее смех или ловит от­блеск ее улыбки. То, что он не мог увидеть ее или при­коснуться, причиняло ему постоянную боль.

Он резко зачесал волосы двумя руками. Почему он до сих пор не привык к чувству разочарования? Сколько городов он обыскал? Сколько школ и приютов? Сколько миль прошел и сколько улиц? Внезапно он почувство­вал, что устал, очень устал. Это поражение было послед­ней каплей.

«Этого никогда не случится, — подумал Себ. — Все эти годы я просто воображал ее, потому что очень хотел, чтобы это было правдой».

Повернувшись на спину, он увидел свою ангельскую сущность, которая парила в ночном небе на распро­стертых белоснежных крыльях. Но на этот раз ощуще­ние полета не успокоило его. Он так долго искал эту де­вушку—полуангела. Сначала годами на улицах Мехико, после того как сбежал из приюта, проверял каждую встречную ауру. В одиннадцать лет его бросили в ко­лонию для несовершеннолетних, в тринадцать он сбе­жал и начал усердные поиски, разъезжая взад—вперед по стране, обыскивая каждый город

и каждую дерев­ню. Нигде за пять лет он не встретил ауры, похожей на свою. Нигде не уловил даже намека на ее энергию, кроме своих мыслей.

Себ чувствовал, как над головой вечерний ветер шеп­чет в сияющих крыльях ангела.

«Хватит», — сказал он себе. Казалось, мысли живут в его голове своей жизнью, но в тот момент он к ним прислушался.

Больше он не мог этим заниматься, не мог жить в не­скончаемом разочаровании. Если за все эти годы он не встретил никого, похожего на себя, в такой густона­селенной стране, как Мексика, значит, пришло время признать: других нет. Никакая девушка—полуангел не появится чудесным образом, чтобы скрасить его оди­ночество, как бы сильно он ни чувствовал ее. Ее не су­ществует. Все это время она была лишь плодом его во­ображения, прекрасным фантомом. Из—за жестокой шутки природы он был один — единственный в своем роде, — и пришло время принять это и попытаться жить с этим, что бы ни происходило.

Себ почувствовал, что принял правильное решение. А еще он почувствовал, что у него из груди вырвали кусок и осталась рваная рана, которая никогда не зарас­тет. Себ лежал на мягкой траве и смотрел на ангела, ко­торый легко летел навстречу звездам. Он знал, что его мысли были не вполне справедливы — пока у него есть другая часть, он никогда не будет одинок.

Он только будет чувствовать себя одиноким.

Глава 1

К моей шее прикоснулись холодные ножницы.

Я стояла с закрытыми глазами в ванной мотеля и ста­ралась не думать о том, как я ненавижу звук металличе­ского клацанья и невыносимое чувство легкости, кото­рое медленно разливалось по голове. Конечно, я знала, что это необходимо, и в первую очередь это была моя идея, но это не значит, что я должна была получать от этого удовольствие. Алекс тоже не выглядел счастли­вым. Возможно, именно эта часть плана была ему про­тивнее всего. Но когда я утром подкинула ему эту идею, он заявил, что думает о том же, — и теперь ножницы безропотно сносили все, что он с ними делал. Если бы я это не предложила, то предложил бы он.

Хотя это было странно... Мы оба делали то, чего никто из нас не хотел.

Я услышала, как Алекс положил ножницы на полку.

— Вроде закончил, — неуверенно сказал он.

Я со страхом открыла глаза и посмотрела в зеркало.

Моих длинных волос как не бывало. Очень коротко. Я даже не знаю, как это описать. Вроде обстриженного эльфа, если бы на эльфов напали берсерки с ножница­ми. Более того, я больше не была блондинкой — волосы приобрели глубокий золотисто—рыжий цвет, который наводил на мысли об осени и кострах. В других обстоя­тельствах я бы подумала, что такие волосы больше под­ходят к моей коже, чем каштановые, но сейчас... Я сглотнула. В зеркале отражались мои широко распахнутые неуверенные глаза.

Я была совершенно на себя не похожа.

Алекс тоже уставился на меня.

— Ух ты, — сказал он. — Это... совсем другое дело.

Я хотела было ляпнуть: «Ты все еще думаешь, что я красивая?» Но промолчала. Дело было не в этом — в конце концов, это Алекс считал меня красивой, а не я. Сейчас главным было остаться в живых. Из спальни все еще доносился голос диктора — выпуск новостей не прерывался с тех пор, как мы включили телевизор: «Полиция срочно разыскивает этих двоих для допро­са... Если вы увидели их, не подходите, позвоните на нашу специальную горячую линию... Они могут быть вооружены и очень опасны...»