Сияние (др. издание)
Шрифт:
Дэнни заплакал.
Венди сразу же убавила звук проигрывателя и обняла мальчика, покачивая на коленях.
— Дэнни, миленький, все будет хорошо. Правда. Если твое послание не получит мистер Холлоранн, так получит кто-нибудь другой. Как только кончится буран. Все равно, пока он не утихнет, никто не сможет сюда добраться. Ни мистер Холлоранн, никто. Но когда буря кончится, все снова будет отлично. Мы уедем отсюда. И знаешь, что мы сделаем будущей весной? Все втроем?
Дэнни помотал головой, уткнувшись ей в грудь. Он не знал. Ему казалось, что весны не будет уже никогда.
— Мы поедем на рыбалку. Наймем лодку и поедем ловить рыбу. Как в
— Мамочка, я тебя люблю, — сказал мальчик и обнял ее.
— Ах, Дэнни, и я тоже люблю тебя.
Снаружи выл и визжал ветер.
Около половины пятого, когда дневной свет начал убывать, крики прекратились.
Они в это время были погружены в тревожную дремоту. Венди по-прежнему обнимала Дэнни. Она не проснулась. Проснулся мальчик. Тишина почему-то показалась более страшной, более угрожающей, чем крики и удары в крепкую дверь кладовки. Что, папа снова заснул? Или умер? Или?..
(Или выбрался оттуда?)
Пятнадцатью минутами позже тишину нарушили громкий металлический скрип и дребезжание. Тяжелый скрежет, потом механический гул. Венди с криком проснулась.
Снова заработал лифт.
Они прислушивались к его гудению, широко раскрыв глаза, обнявшись. Лифт ездил с этажа на этаж, закрываясь, хлопала решетчатая дверца, с треском распахивалась латунная. Слышались смех, пьяные крики, иногда — визг и звуки поломки.
Вокруг них оживал «Оверлук».
48. Джек
Он сидел на полу кладовки, поставив между вытянутыми ногами коробку крекеров «Трискит», и смотрел на дверь. Крекеры он глотал, не разбирая вкуса, один за другим, просто потому, что следовало чем-нибудь подкрепиться. Когда он выберется отсюда, ему понадобятся силы. Все, до капли.
В данную конкретную секунду Джек думал, что еще ни разу в жизни не чувствовал себя таким жалким. Его разум и тело вместе представляли настоящий справочник боли. Голова раскалывалась, как с похмелья, боль накатывала приступами, вызывающими дурноту. Были налицо и прочие признаки похмелья: во рту ощущался мерзкий привкус, в ушах звенело, сердце билось сильней обычного, тяжелыми ударами, как тамтам. Вдобавок от того, что он кидался на дверь, ломило оба плеча, а горло от напрасных криков саднило, словно оно было ободрано. Он оцарапал о дверной замок правую руку.
Ну, вот он выберется отсюда и надает кой-кому пинков.
Джек жевал крекер за крекером, отказывая в передышке своему многострадальному желудку, который стремился вернуть все обратно. Он подумал про лежащий в кармане экседрин и решил подождать, чтобы желудок хоть немного успокоился. Нет смысла глотать обезболивающее, если собираешься тут же все выблевать. Придется пошевелить мозгами. Знаменитыми мозгами Джека Торранса. Разве ты не тот парень, который когда-то собирался зарабатывать на жизнь головой? Джек Торранс, автор бестселлеров. Джек Торранс, признанный драматург и обладатель награды Нью-Йоркского общества критиков. Джек Торранс, писатель, уважаемый мыслитель, в семьдесят лет получивший Пулитцеровскую премию за книгу мемуаров «Моя жизнь в двадцатом веке». Суть у этой ерунды была одна: зарабатывать на жизнь мозгами.
Зарабатывать на жизнь мозгами — значит всегда знать, где осы.
Он забросил в рот и разжевал еще один «трискит». На самом деле, считал Джек, все
(до некоторой степени)
средствами, а потом — бесчестными. Когда Джек хорошо обоснованными аргументами опрокинул ее намеки и пресек постоянное зудение на тему «я не согласна», Венди настроила против него сына, попыталась убить его бутылкой, а потом заперла — надо же куда! — в проклятую кладовку, язви ее!
И все-таки Джека поддразнивал негромкий внутренний голосок:
(Да, но откуда взялось спиртное? Разве не в этом собака зарыта? Ты знаешь, что бывает, когда ты напиваешься, знаешь это по собственному горькому опыту: когда ты пьешь, ты перестаешь соображать.)
Он швырнул коробку «трискитов» через всю комнатушку. Она стукнулась об полку с консервами и свалилась на пол. Джек проводил коробку взглядом, утер губы ладонью, а потом посмотрел на часы. Было почти полседьмого. Он пробыл здесь уже четыре часа. Запертый женой, он провел здесь уже несколько часов, так их растак.
Он уже мог посочувствовать своему отцу.
Джек теперь понял — он никогда не задавался вот каким вопросом: что довело его отца до пьянства. Да, правда… если опускаешься до состояния, которое его прежние ученики называли «вшивый алкаш»… разве дело не в женщине, на которой ты женат? Половая тряпка, а не баба, она всегда молча таскалась по дому с мученическим выражением лица. Ядро, прикованное цепью к отцовской щиколотке. Нет, не ядро на цепи. Она никогда не предпринимала активных попыток лишить отца свободы, а Венди поступила с ним именно так. Судьба отца Джека, вероятно, была скорее подобна судьбе дантиста Мактига из известного романа Фрэнка Норриса: прикован наручниками к мертвецу в пустыне. Да, это более удачное сравнение. Его мать, мертвая духовно и душевно, была скована с отцом наручниками их брака. И все-таки папа пытался поступить справедливо, волоча по жизни ее гниющий труп. Он пытался вырастить четверых детей так, чтоб они отличали хорошее от плохого, понимали дисциплину и прежде всего уважали своего отца.
И все они оказались неблагодарными, включая и самого Джека. За что он теперь и расплачивается — его собственный сын тоже оказался неблагодарным. Но оставалась надежда. Он как-нибудь выберется отсюда. И накажет — сурово накажет — обоих. Он подаст Дэнни пример, ведь мальчик повзрослеет… пусть же, когда придет день, Дэнни лучше Джека будет знать, как поступить.
Он вспомнил тот воскресный ужин, когда отец за столом избил мать тростью… как все они ужаснулись. Теперь Джек сумел понять необходимость этого, сумел понять, что отец лишь притворялся пьяным, а его ум все время оставался живым и острым, подстерегая малейший признак неуважения.
Джек подполз к крекерам и снова принялся за еду, усевшись возле двери, которую столь вероломно заперла Венди. Он задумался, что же именно заметил отец и как подловил мать своим притворством. Может, она потихоньку глумилась над ним? Показывала язык? Делала непристойные жесты? Или просто надменно и оскорбительно смотрела на него, убежденная, что он слишком отупел от выпитого, чтобы заметить это? Что бы она ни делала, отец застиг ее за этим и немедленно покарал. И теперь, двадцать лет спустя, Джек смог наконец оценить отцовскую мудрость.