Сияние обманчивого Меркурия. Пятая книга
Шрифт:
– Понять, кто он, по роду, деятельности. Знаешь, кто такие кинологи, а то не смотрел ни разу фильмы? – смотрит на лес. – Или не понимаешь, кто он?
– Говорил про собаку, что не выдают, значит, работа связана с ними. Ладно, пойдем, – идут по тропе. – Или выращивает, готовит к выставке или другое. Честно, я не знакома с профессиями, в которых нужны особенные собаки.
– Может, шутка? Непес, то есть не собака. Тогда кошка, – тропа не петляет, а пряма. – Или скрывается от прошлого, чтобы показывать его, вечно убегать.
– Не думаю, что в этом есть смысл, который не смогли прочитать. Он таит, это верно, но догадка, связанная
– Почему? Ну, жарит солнце в пустыне. Причем тут вообще золото и кошки?
– Жарко из-за шерсти, потому без неё. Видела фотографии, страшные! Мигом шерсть потеряла кошка или постригли под ноль. Но полезно в жаркую погоду, не скажешь, а то не уйти от жарких и очень ярких лучей…
– Понимаю, а то сами мучились, не знали, куда деться от палящих лучей. Ведь воду заберут, но будут довольны! Благо, есть потоотделение, намучились бы, не зная, куда податься от того, что давит в жаркий день!
– Особенно, если долго собираешь урожай, а солнце в зените. Жарит, стараясь. Как избавиться? Шляпа не спасает, не уйдешь, ведь должна закончить. Остается терпеть и ждать. Но ладно есть вода, а то невозможно столько времени провести под лучами палящего солнца. Зачем такое жаркое.
– О, блин! Забыли воду. Думаю, у учёного будет, угостит путников, которые бредут по лесу, – смотрит вперед, а не под ноги. – Ого, мы пришли! Так время незаметно пролетело за разговором, что уже добрались. Всё быстро!..
– Действительно, глаза не обманывают, – смотрит на лабораторию, которая выглядит, как обычный дом. – Кажется, нас обманули, Адам с размерами, как на Земле, помнишь? Там была стойка регистрации, оказалась маленькой и томительной на ожидание. Только твоя храбрость смогла нас вывести вперед.
– Лучше не будем вспоминать, посмотрим на дом, – Адам скрывает алые щеки.
Дом не был похож лабораторию, которая представлялась в голове, как комплекс или множество сооружений, между которыми космическая ракета. Конечно, это классическое представление в голове, когда не знаешь, что будет, а строишь догадки, в которых плутаешь, но не знаешь, где находится реальность. В ней интересней, чем можно представить и ощутить в уме, когда необходимо пребывать в жизни, чтобы не уйти от неё, а всегда пребывать. А иначе жизнь не произойдет в одномоментном потоке события, удививших их.
Увидели обычный одноэтажный дом. Он имел обширную длину, которую так просто нельзя измерить, когда смотришь и думаешь, есть конец для взгляда. Но он ищёт финальную точку дома, которой, кажется, нет. Или есть далеко за пределами воображения. Дом уходит на многие метры. Или оптическая иллюзия, возникающая из-за близости с горизонтом? Когда видишь, как сливается линии дома и неба, то создается ощущение длины, которая уходит к солнцу. И окна, отражающие лучи солнца. Также материал дома – красный кирпич, добытый в сердце солнца, если такое, конечно, возможно. Черепичная крыша. Ещё была дверь, хранившая тайны и вековые секреты…
Астра думала, что за дверью, если сердце колотится и готово убежать в пятки, но ничего не происходило: надумала. Хотела выбросить переживания, чтобы не исходить от них, а видеть, что есть выход. Не переживать фрагменты реальности раз за разом, а открыть надуманное понятие. Не более воображения, замкнутого в сомнениях и не желаниях двигаться в суть: чем дальше, тем
Адам решает избавить от мыслей, что будет, если уйти. Желание возникало: боязнь, бывало, сильнее тушило участие в делах, чтобы решить сомнения. Разрубить, не пребывать в нерешительности, из-за которой не решится в виде, как задумано. Жизнь должна идти, а не стоять в раздумьях, с которыми лучше взаимодействовать, чем нулем в бесконечности не стремится целью к графику действий. Что дает стояние, а не решение проблем? Ничего. Время проходит, являет ничто, как явный ответ, что произойдет или станет бытом, когда нет возможности изменить, чтобы сделать шаг. Многое зависит, чем представлялось, ведь столько шансов предложено, но не дано в решении, как продвинуться. Быть в движении разума, не используя его в качестве рычага, за который удобно ухватиться, чтобы остановить жизнь, лишь бы не идти…
Адам решительным движением открывает дверь. В нос ударяет запах книг и времени, которое насквозь пропиталось наукой и поиска ответов на вопросы. От них не уйти. Сколько не живи, будешь познавать мир, на этом завязано. Бесцельная, бессмысленная жизнь не радует, кто сознательно проживает, превращая себя в каменную статую, не имеющую ни малейшего повода, дабы ринуться в настоящее, минуя сомнения и нерешительность следующего шага.
Адам перешагивает порог, чтобы не быть гостем, а хоть что-то сделать. Астра стоит, не думая, что надо идти, когда хозяин отсутствует. Но скрип двери привлек внимание, послышались шаги, которые раздались в тишине. Не разрезать её и не прогнать ощущение гнёта, кома в горле, нервов, сжатых от напряжения. Астра хочет успокоиться, как слышит шаги, отражающиеся эхом в нервозности. Как пересилить, избавиться от камня на сердце? Как взрастить легкое отношение, когда спокойно. Жить, не ожидая удара рока. А понимать, что без шага невозможно явить следующую картину, ради которой они и пришли сюда. Время томительно идёт, обретая медлительность капель, падающих плавно и долго. Кап-кап. Кап-кап.
Глава 9. Встреча с учёным
Время прошло, перед героями появился мужчина. Трудно сказать, сколько лет, так как седых волос не было, а были короткие, каштановые волосы. Был открыт лоб, изборожденный временем, пытливого ума, не погружающегося в отдых: о чем-то думал и мысленно высчитывал. Бегающий, активный взгляд был явным подтверждением: серые глаза ни на миг не находили покоя, искали истину. Даже лёгкая щетина была в счёт кропотливости разума, в котором есть небрежность к внешнему виду. Губы потрескались, морщины присутствовали на щеках, прямом подбородке и шеи, даже на руках. Словом, мужчина не молодой, но одет стильно, со вкусом. Синий свитер, в воротнике которого выглядывает белая рубашка. Не хватает галстука. Но белые, классические брюки заменяли и где-то разбавляли вышеуказанное упущение.