Сияние твоего сердца
Шрифт:
В голове у меня по-прежнему какой-то липкий туман, влажная футболка приклеилась к спине, и от сквозняка пробирает озноб. Я встаю, захлопываю балконную дверь и какое-то время бесцельно брожу по квартире, натыкаясь в темноте на мебель, как робот-пылесос со сбитой программой. Потом снова падаю на диван, подминая под себя все три подушки. Усталость такая, что хочется уткнуться в них лицом и пролежать так много часов. А не говорить с другом детства. Почти другом.
После гибели моего отца Ливень переехал с родителями в другой город, потому что, как говорили соседи, «был в шоке». Настолько в шоке, что восемь лет от него не было ни звонка, ни
Полистав посты, я узнаю, что он учится на факультете искусств в Гронингене. Случайно мы столкнулись, как же! От Гронингена до Схипхола около трех часов на поезде. А вчера утром, еще до того, как попала в больницу, я написала на своей странице, что завтра наконец возвращаюсь в Амстердам. Конечно, он не мог этого пропустить и не придумал ничего лучше, чем использовать избитый прием, как в плохом кино, – столкнулся со мной и сделал вид, что не узнал. Он никогда не был оригинальным, но это скучно даже для него. Только кофе мне испортил, идиот.
На его странице – фото с темными холодными фильтрами, рисунки. Улицы Нидерландов, мосты, корабли, какие-то крылатые существа вроде ангелов, девушки с длинными развевающимися волосами и грустным взглядом. И дождь, много дождя.
Цитата под последним рисунком в стиле манги, на котором лохматый парень с обнаженным торсом связан цепями:
«Всегда боялся быть как все,Глядя на свое тело, чувствовал себя жалким.Мне всегда был так важен внешний вид,А теперь я хочу стать невидимым».Always had a fear of being typicalLooking at my body feeling miserableAlways hanging on to the visualI wanna be invisible [7] .7
Imagine Dragons – Whatever it takes (2017).
О боги, он слушает поп-рок и наверняка смотрит аниме. И напоминает мне о прошлом. Ну просто полный комплект всего того, с чем я не желаю иметь дела.
Мне хочется послать сообщение в игнор, но потом я все-таки набираю: «Извини, не могу – сейчас много работы и учеба».
Это правда – я пишу магистерскую, а блог отнимает кучу времени, даже если со стороны не выглядит как работа.
Ответ приходит, едва я откладываю телефон:
«Я понимаю. Если тебе тяжело меня видеть, можешь так и сказать».
О, ну вот, приехали. Поэтому я не хотела даже начинать разговор.
«Все в порядке. Я знаю, что ты не виноват, просто я правда сейчас очень занята».
Очень. Настолько, что не могу даже встать с дивана.
«Я думал о тебе все эти годы. Я искал тебя, но родители стерли все контакты, а потом мы переехали. Я не хотел звонить твоей маме, чтобы не напоминать, а потом нашел твой «Инстаграм». Я рад, что у тебя все хорошо».
Он меня искал. А я и не пряталась – я вообще не уверена, что в Нидерландах можно спрятаться, тут за пару месяцев при желании можно всю страну обыскать вдоль и поперек.
Я набираю «Спасибо» и закрываю
«Давай встретимся? Я могу приехать куда скажешь».
Я не отвечаю. Молчание тоже ответ, причем иногда самый красноречивый.
Когда минут через сорок Карел звонит в домофон, я все еще лежу без движения, как игрушка, из которой вынули батарейки. Больше всего мне хочется притвориться, что меня здесь нет, и я серьезно рассматриваю этот вариант, потом все же поднимаюсь и плетусь к двери. В сумраке квартиры перед глазами вспыхивают огненные точки, мышцы ног противно ноют от слабости.
– Привет, моя красавица. – Карел обнимает меня, и я хватаюсь за него обеими руками, чтобы не упасть. – Ты тут что, электричество экономишь?
Он тянется к лампе над зеркалом, я зажмуриваюсь – мягкий рассеянный свет кажется слишком ярким.
– Сэйнн, что с тобой? Я тебя разбудил?
– М-м… – По-прежнему с закрытыми глазами я висну на его сильной руке, цепляясь за нее, как за спасательный круг. – Что-то я устала. Слушай, может, не поедем никуда?
От него пахнет большим городом – прохладой, дождливой сыростью и кофе. Умопомрачительный запах, самый сексуальный парфюм на свете. Карел любит минимализм в одежде, красивый, дорогой минимализм, и это здорово – когда у твоего парня есть вкус, но сегодня его образ какой-то кричащий. Или я стала иначе видеть цвета? Белая сатиновая рубашка с мягким блеском кажется нестерпимо яркой, а бежевые джинсы, наоборот, сливаются с окружающими оттенками, из-за чего образ Карела как бы распадается на части.
Пока я смотрю на него в упор, как будто впервые его вижу, Карел берет мое лицо в ладони, смотрит в глаза – его взгляд ледяной и сияющий, как просторы Аляски под зимним солнцем.
– О Дискордия, да что случилось? Ты на себя не похожа.
Я поворачиваю голову и смотрю в зеркало на стене. Да уж… Волосы после душа я не потрудилась высушить и уложить, так и уснула с мокрыми, поэтому прическа у меня теперь как у Бориса Джонсона [8] , лицо бледное, под глазами тени… А главное, взгляд – он какой-то совсем потерянный и чужой.
8
Британский политик и премьер-министр Великобритании с 2019 года. На многих фото у него торчащие во все стороны светлые волосы.
– У меня денек вчера выдался – не поверишь! – Я увлекаю Карела на кухню и там плюхаюсь на угловой диванчик. – Наверное, надо было все-таки лететь с тобой в Париж…
Я решаю рассказать ему о видениях, похожих на обрывки чужих воспоминаний. Пока я говорю, Карел делает кофе себе и мне и устраивается рядом. Я жду вопросов, но он спрашивает только:
– Герцен знает?
– О чем?
– О том, что ты отключилась прямо посреди улицы.
– Я не отключалась. Я все время была в сознании, я просто…
– Что? Наверное, это какая-то побочка от эликсира. Мы должны сказать менторам и остальным. Мало ли что там в золотых ампулах набодяжили в этом году…
Он думает о себе, а не обо мне. Его нисколько не беспокоит тот факт, что меня чуть не размазали по асфальту, а меня не задевает его равнодушие. Чего волноваться – вот же я перед ним, живая и здоровая, а случай интересный. Дискорды любопытны, нам нравится исследовать мир и пробовать его на прочность, как делают маленькие дети. Говорят, именно это любопытство толкало некоторых из нас на изобретение страшных орудий пытки.