Сияние. #Любовь без условностей

Хара Дмитрий

По поводу отъезда. Никуда я уезжать не хочу и вообще сейчас об этом не думаю. Мне хорошо с Лилой и все. Я ни о чем не жалею. Не страдаю. Просто с тобой была недосказанность. Из-за этого было сложно.

По поводу прошлого. Что за отнимание воспоминаний? Ты зачем из меня изверга делаешь? Как и кто их вообще может отнять, и с чего ты взял, что я пытаюсь это сделать? Очередная чушь, которую вообще не ясно как можно было придумать. Тебе прямо нравится – сгустить краски дальше некуда, а потом сказать – я хочу, чтобы глаза твои светились… Дык зачем же тогда хрень такую нести? Я тебе что, сказала – забудь это все? Или что? Я тебе сказала, что это было самое охренительное лето,

что я благодарна тому, что было, при чем тут то, что ты написал? Какой в баню музей? И сейчас бы могло быть практически прошлое лето, если бы ты все не усложнял… Если бы был в моменте. Как на крыше в Йошке, как на крыше в твой день рождения, как на запуске фонариков, как в роддоме, как на выписке из роддома. Да просто в эти моменты надо радоваться и ценить друг друга без ожиданий и требований, вот и все… И я не считаю, что любви нет и быть не может. Я лишь пыталась сказать, что для меня это не фраза, а конкретное отношение, которое говорит само за себя. Своими словами донести не смогла, попыталась донести через более мудрых людей: Ра Уру Ху и Ошо… Но ты и тут все перевернул, сделав их моими богами… Как же все сложно оказывается.

Я пытаюсь быть просто честной с собой и не ищу религий. Я ищу покоя внутри себя. Через что он придет – видно будет. Надеюсь, когда-нибудь придет. Я не собираюсь уходить в буддийский монастырь или медитировать днями напролет в попытке найти истину – нет. В ашраме я, может быть, и пожила бы, но больше, скорее, для опыта, так же как ты ходишь на динамику. Почему-то ты решил, что знаешь про меня все и можешь еще и это осуждать… Твое право. Если перечитаешь мое предыдущее письмо, ты не увидишь там своих кишок, которыми я перед тобой трясу, рассказывая тебе о том, какой ты не такой и не правильный и как это смешно выглядит. Я написала тебе о себе… А ты в своем письме просто распял меня, продолжая писать обо мне. Каждому свое. В чужом глазу, как говорится. Но повторюсь, это твое право. Я не обижаюсь и уж тем более не злюсь. Просто очередное ожидание (в виде понимания) не сработало. Замечательного тебе дня!»

Как глухая стена. Они не слышат друг друга. Вроде каждый искренен и хочет что-то донести, но результат – все тот же. Каждое письмо словно подводит очередную черту. Отчаяние. Безвыходная ситуация.

Несмотря на купленный молокоотсос и массаж, молоко у Софи и вправду пропало. Олег винил себя за слабость, рвал волосы на голове, злясь на себя. Лила перешла на искусственное вскармливание. Конечно, Олег с Софи решили кормить дочку одной из самых лучших смесей на основе козьего молока, и Лила довольно быстро привыкла к такому питанию и прекрасно его усваивала, но «осадочек остался» у обоих. Помня об этом, Олег зарекся говорить что-либо негативное Софи, направляя все свои переживания внутрь и сдерживая их. Несмотря на все усилия, его периодически прорывало, и он выдавал что-то, что тут же воспаляло Софи, но он старался тут же загладить конфликт.

Стекла и угли

Олег искал любую возможность переключить свое внимание, чтобы отпустить ситуацию с Софи. Не получалось. Он чувствовал, что, несмотря на все знания, продолжает реагировать на многие ситуации по-старому. Его то душила обида, то разрывало от ревности, то подкатывала какая-то неуверенность. Он не понимал, как совместить свои знания о мире со своим внутренним состоянием. Казалось, словно его телом управлял кто-то один, мыслями – другой, а эмоциями – третий.

Повод отвлечься, как обычно, нашелся в FS. Олег был безумно рад, что организовал тренинговую компанию и включился в капитанство у первого потока. Ребята, проходящие у него тренинг, объединились с общественной организацией, занимающейся благотворительными акциями, и решили устроить совместное мероприятие: зарядку в костюмах сказочных героев под окнами детской больницы.

В девять часов утра Олег уже парковал

«Инфинити» возле больницы. Ребята привезли костюмы супергероев и других персонажей. Олегу достался костюм принца: белый парик, белый кафтан, расшитый серебристыми узорами, и черные гольфы.

Через пять минут Олег и остальные супергерои подтянулись ко двору больницы. Человек-паук, Супермен, Фея, Принцесса, Мальвина, Разбойник и другие участники утренней зарядки ждали сигнала. Радостная громкая музыка заполнила двор больницы, и все они по очереди выходили и показывали какое-то упражнение, а остальные повторяли его. Закончили они совместным танцем, за которым наблюдали десятки детских глаз. Несколько детей даже выехали на улицу на колясках, чтобы видеть представление.

Сорвав аплодисменты, артисты откланялись.

Оказалось, что субботняя программа на этом не заканчивалась, и ребята предложили Олегу поехать с ними в Озерки, чтобы поучаствовать в неких экстремальных практиках. Один из участников их команды, Вениамин, арендовал там базу и привез приспособления специально для этого: гвозди, стекла и что-то еще.

Олег с радостью согласился. Он знал, что подобные практики, хоть и на время, но заглушают боль и придают силы. Он предложил старшему сыну Тимофею поехать с ним. Тимофей тоже решил поучаствовать. Он был уже «стреляный воробей», и Олег с гордостью вспоминал, как сын в 12 лет стоял и лежал на гвоздях на мастер-классе у Вити Бошарова.

Человек десять из команды, проходящей тренинг в компании FS, организованной Олегом совместно с Германом и Линой, прорывались сейчас к выполнению поставленных целей, и Веня как член команды решил поддержать ребят, показав им, как важно работать со своими страхами.

Вениамин – мужчина, примерно сорока пяти лет, с длинными седеющими волосами, острым лицом и тонкими губами. Его тело было худощавым и жилистым, а жесты – резкими и колкими.

Ребята поднялись на мансардный этаж двухэтажного дома, из панорамных окон которого открывался прекрасный вид на озеро.

Вениамин был очень серьезен. Несколько разбитых на виду у всей компании бутылок за одну минуту превратились в груду осколков, лежащих на брезентовом полотне. Чтобы стекла не летели по сторонам, бутылки разбивались внутри тряпки и высыпались на подстилку. Веня вынул из кучи стекол горлышки и донышки: «С ними – самый большой риск порезов, а остальное – фигня».

– Кто первый? – Веня окинул взглядом свою команду.

– А давай я! – откликнулась тут же Лана Овечкина, худенькая черноволосая девушка.

– Ланочка! Опять яйцами с мужиками меряешься? – улыбнулся Вениамин.

– Нет! Что ты, что ты! Наоборот! Мне так страшно смотреть на все это, что я решила: если прямо сейчас не пойду, то вообще убегу.

– Хм… То ли извернулась, то ли убедила… Давай!

Лана подошла к стеклам. На ней были синие лосины, плотно облегающие ее стройные ноги. Носки она предварительно сняла и стояла босиком, переминаясь с ноги на ногу.

Веня подал ей руку, и Лана сделала свой первый шаг, нежно ставя ногу на разноцветные стеклышки. «Ой… Ой… Хрустят… Стра-а-а-шно…» – комментировала она момент своего водружения на это странное поле, и, когда вторая ее нога встала рядом с первой, а Веня отпустил руку, из приоткрытого от удивления рта Ланы вырвалось: «И это все?» Она захлопала своими длинными пышными ресницами, словно тропическая бабочка взмахнула крыльями, и на ее испуганном лице засияла улыбка.

– Ух ты! Не больно! – промолвила она, вглядываясь в десяток пар глаз, глядящих на нее. – Вообще не больно.

– Тогда танцуй! – подбодрил ее Веня и включил музыку.

– Ты серьезно? А что, можно?

– Только не торопись. Плавно поднимай и плавно опускай ноги и только по вертикали. Главное, не елозь в куче.

Лана начала пританцовывать. Стекла под ее ногами хрустели и позвякивали, а Лана улыбалась все шире и шире.

– Ура! Вообще не больно! Ребята! Это кру-у-то! – подытожила она, слезая со стекол.