Сияющее Эльдорадо
Шрифт:
К северу от Клонкарри в сторону залива Карпентария расположена станция, которая по стандартам Квинсленда сравнительно невелика, всего сто двадцать тысяч акров. Однако хозяйство это довольно развито и, следовательно, его можно сравнить, скажем, с Виктория-Ривер-Даунс. Пожалуй, оно олицетворяет промежуточную ступень в политике «невмешательства» в дела природы, проводимой в прошлом методам», которые основаны на науке и направлены на постоянное улучшение земли, а не только на ее эксплуатацию.
Я остановилась на этой станции. По всему отрезку дороги расположены огороженные участки, и через каждые восемь или десять миль — водоемы, семьдесят процентов всех телят заклеймены,
Сгон стада все еще производится на лошадях. Один из постоянных лагерей оснащен холодильными установками. Гуртовщики получают мороженое и чай. На уикэнд они зачастую возвращаются в усадьбу, где хозяйка заменяет повара и кормит пять раз в день пятнадцать-двадцать голодных людей, включая супружескую пару аборигенов, работающих в доме и саду. Старые феодальные черты здесь еще не изжиты: на станции кормят каждого, кто приходит к столу. Через четыре-пять дней управляющий Роб забивает вола, поднимает туловище при помощи лебедки, сдирает кожу, потрошит и режет мясо, поделив его между всеми работниками на ферме, оставив при этом кое-что для собственного стола. Эту работу он никому не доверяет.
— Я люблю мясо, — сказал он мне, — и с удовольствием готовлю его.
Ближайший магазин находится на расстоянии пятидесяти миль от станции южнее Клонкарри, так что лучшая часть мяса всегда лежит про запас в холодильнике. Двести пятьдесят миль отделяет станцию от крупного центра Берктаун в заливе Карпентария.
Время от времени директор компании, или один из ее представителей, прибывают из Лондона с визитом в личном самолете. Директор привозит не только свое вино, но и бокалы. «Оно не имеет должного вкуса, если его пить из бокалов не той формы», — объясняет он на станции. Нет сомнения, что у него не появится даже желания перебраться в Австралию. Но он всегда присылает красиво оформленные рождественские поздравления, которые подписывает: «бывший лорд-мэр Лондона».
Рае и Роб очень хорошо усвоили великий австралийский секрет, как не утруждать себя работой, но в то же время исправно выполнять ее. Никто, кажется, особенно не спешит, не волнуется, не шумит, не приказывает. Люди и двигаются, и разговаривают как-то вяло, как обычно в стране, изнывающей от зноя. Они пьют чай, лениво развалившись в плетеных креслах, небрежно раскинув ноги. Крутят ручки транзисторов и бьют мух, которые налетают миллионами. Вам всегда приходится огораживать себя клеткой и стоит выставить хотя бы ногу, как они набрасываются целыми тучами. Собаки лежат, растянувшись плашмя и часто дыша, высунув языки и ударяя хвостами по земле; несколько кур бродят вокруг кухни; мальчик абориген передвигает поливалку, почесывая в голове под сдвинутой шляпой; лошади, сбившись под деревом, обмахиваются хвостами.
Раздается звук мотора — это, поднимая клубы дыма, приезжает такси. Входит Роб, руки его испачканы смазкой. Он принимает душ, съедает сэндвич с мясом, что-то рассказывает об индюшачьем гнезде и исчезает снова.
Индюшки нашли себе приют в круглом резервуаре, в котором содержится артезианская вода. Ее накачивает ветряная мельница и подает затем в поилки для скота.
На станции нет реки; вся вода поступает или с плотин, или вот из таких скважин, которые имеют глубину до тысячи футов. Скважина обходится в двенадцать тысяч австралийских долларов,
Большую часть времени управляющий наблюдает за системой подачи воды. Каждая ветряная мельница, каждый насос и резервуар должны быть осмотрены по крайней мере раз в неделю, предпочтительней два раза, и в случае необходимости немедленно исправлены. Длина всей системы у Роба довольно коротка — до мили; на больших же станциях она достигает нескольких сот миль. Механика здесь не вызовешь, все приходится исправлять на месте, и пока система не начнет функционировать, скот будет мучаться от жажды, так как поят его два раза в день.
Чтобы управлять станцией, нужно быть мастером на все руки. Когда мы проезжали по плоской равнине, Роб заметил покосившийся столб на заборе, достал инструмент, выпрямил его и натянул проволоку. Затем он поправил самодельные ворота. Глаза его всегда устремлены на пастбище.
Дожди практически выпадают только в январе, феврале и марте, то есть в конце лета. После этого начинается бурный рост растительности, равнины покрываются ковром травы, которая сохраняется на корма как нескошенное сено и кормит скот круглый год. Я приехала в апреле, и никакого дождя до Рождества не ожидалось. Растения выглядели хрупкими и вялыми, трава была чахлой и редкой, кругом стояла пыль. Во всем чувствовалась какая-то скрытая раздражительность.
Пока мы кипятили чай и расправлялись с мухами, Роб разглагольствовал о положении животноводческих хозяйств в Северном Квинсленде. По сути дела для них характерны те же проблемы, что и для любого коммерческого предприятия: как повысить производительность и качество, не поднимая себестоимость. В этом случае можно получить больше мяса на акр земли, что, в свою очередь, побуждает увеличивать число голов скота на каждый акр. Чем больше держат животных, тем больше органических удобрений получает почва. Нужно выращивать много травы хорошего качества. В свою очередь, лучшая обработка пастбища требует больших капиталовложений. Необходимо также справиться с проблемой нехватки протеина во время долгих, сухих зим, когда нет свежих кормов. Здесь могут помочь только ученые, которые должны вывести засухоустойчивые бобовые растения. Они стараются вовсю и кое-что уже обещают.
Роб обучился профессии скотовода на станции Элен и, подобно Кленси, попал в Квинсленд, перегоняя скот из Топ Энда на рынки Южной Австралии. Он рассказал мне, как с двумя другими скотоводами гнал скот в тысячу двести голов из Элси тысячу четыреста миль, проходя примерно девять миль в день; на это ушло шесть месяцев. Роб сказал, что скотоводы обычно пели, свистели и разговаривали с животными почти все время, пока гнали скот. Животные в стаде очень нервные, и какой-нибудь неожиданный звук может обратить их в паническое бегство, после чего иногда требуется половина дня, чтобы повернуть их назад. Когда они слышат пение и свист, то чувствуют, что вы здесь, и успокаиваются. Еще старые австралийские баллады говорили об этом, и скотоводы знают, как вести себя в пути.
Их рабочий день начинался на рассвете, когда они спокойно пасли скот первые мили, не подгоняя его, затем животных надо было сбить в гурт и гнать до воды. Обычно стадо достигало ее в полдень. Животные пили, а люди отдыхали до последних лучей солнца, затем собирали стадо и возвращались обратно. За милю или две от лагеря скот разбредался по пастбищу. Роб считал, что скот обязательно должен поесть на ветру, иначе он станет своенравным и упрямым. Иногда они обходили лагерь и возвращались в него с другой стороны. Надо было, чтобы животные всегда оставались сытыми и довольными.