Сияющие
Шрифт:
Так что, когда в среду Вилли приходит на работу в «Крейк энд Мендельсон», что на третьем этаже Фишер-билдинг, ей очень неприятно видеть, что к ее рабочему столу, как обвинения, прикреплены два комикса.
«В борьбе за Америку: не смейтесь – они не шутят! Ядов Иван и Разбушевавшийся Троцкий». Супергерой, обмотанный американским флагом, и его помощник Золотой Мальчик изготовились принять вызов омерзительных розовых мутантов, вылезающих из туннеля внизу картинки. На второй обложке ослепительно-красивый секретный агент схватился с вооруженной пистолетом дамочкой в красном платье, в то время как бородатый русский солдат истекает кровью на ковре. Над камином висит зимний пейзаж с небом в красных всполохах,
Она садится на крутящийся стул с расшатанным колесиком и с самым серьезным видом принимается листать комикс. Вертится влево-вправо; визгливый скрип шарниров явно адресован великану с редеющими волосами, в голубой рубашке с белым воротничком, который смотрит на нее из-за кулера с водой. Придурок высотой в шесть футов восемь дюймов. Именно он сказал ей, что на должность архитектора взяли женщину, чтобы она отвечала на телефонные звонки. В результате общее число звонков, на которые она действительно ответила за восемь месяцев работы, стремится к абсолютному нулю.
– Знаешь, Стиви, твои смешные книжки почему-то совершенно несмешные. – Нарочито театральным жестом, крепко взяв комиксы обеими руками, словно они весят тонну, она бросает их в корзину для мусора. Напряжение в комнате, о котором она не подозревала до этой секунды, исчезает, и несколько парней тихо посмеиваются. Молодчина, Вилли! Джордж жестом наносит пару ударов Стюарту по скуле. Нокаут! Тупой громила поднимает руки вверх, признавая поражение, и все более-менее возвращаются к работе.
Интересно, это у нее воображение разыгралось или кто-то действительно похозяйничал на ее столе? Двадцатипятимиллиметровый рапидограф лежит справа от рейсшины с логарифмической линейкой, а ведь они всегда находятся на другой стороне стола, потому что она левша, и ей так удобнее.
Ничего себе! Она ведь даже не социалист, о принадлежности к коммунистам вообще речи нет. Правда, натура артистическая. По сегодняшним меркам, это вызывает подозрение. Ведь художники находят общий язык с людьми любого типа. Например, с неграми, левыми радикалами и теми, кто имеет свое мнение.
И пусть она считает Уильяма Берроуза невразумительным и такой же малопонятной – шумиху вокруг «Чикаго-ревью», осмеливавшейся публиковать его порнографию. Читать она никогда особенно не любила. Но у нее есть друзья с 57-й стрит – писатели, художники, скульпторы. Она и сама продавала на художественном рынке свои наброски обнаженной женской натуры: подруги позировали, некоторые вполне откровенные. Но, черт возьми, это не делает ее коммунисткой! Как и кое-что другое, что бы ей не хотелось выставлять напоказ. Хотя для многих людей умеренные либералы, вредители, гомики – явления одного порядка.
Руки трясутся. Чтобы это было незаметно, она крутит пальцами картонную модель коттеджей для нового района Вуд-хиллз, над которыми работает последнее время. Она уже сделала пятьдесят набросков, но ей легче работать с трехмерными моделями. Вилли даже построила пять из них, выбрав наиболее перспективные варианты на основе исходного концептуального рисунка, который ей дал Джордж. Трудновато предлагать оригинальные идеи, после того как руководитель компании весьма прозрачно намекнул, что они не нужны. Конечно, нельзя заново изобрести колесо, но можно заставить его крутиться по-своему.
Это дома для семей рабочих в рамках проекта развития острова, явно базирующегося в Форест-парке и его центре с банком и универсамом «Маршалл-филд». Шеф разрешает Вилли вести проект самостоятельно, вплоть до деревянной отделки и светильников. Организовывать презентацию не придется, но курировать проект на этапе строительства будет она же. Просто потому, что все остальные по горло заняты совершенно секретным проектом правительственного
Вуд-хиллз не в ее вкусе: она ни за что не променяла бы свою квартиру в Старом городе, энергичность, напористость, суету, темп мегаполиса и легкость, с которой можно незаметно провести домой красивую девушку. Но ей нравится проектировать эти утопические образцовые домики. В идеале хотелось бы, чтобы они были сборными, в стиле архитектора Джорджа Кека; чтобы можно было поиграть, переставляя детали, чтобы шла перекличка между интерьерным и экстерьерным пространствами. Недавно она просмотрела книги с видами Марокко, и показалось, что огороженный внутренний двор на несколько домов пришелся бы очень кстати суровыми чикагскими зимами.
Она превзошла саму себя и даже сделала акварельный вариант любимого дизайна. Там живет счастливая семья: мама, папа, двое ребятишек, собака, – и «кадиллак» расположился на подъездной дорожке. Наивная и очень уютная картинка. Ее ли в том вина, что папа на ней такой печальный и с высокими скулами?
Когда она только начинала здесь работать, то сразу поняла, что придется возиться с этими готовыми домами. Но Вилли – из тех женщин, которые умеют договариваться со своими амбициями. Она пыталась сунуться к Фрэнку Ллойду Райту, но получила решительный отказ. (Ходят слухи, что он разорен и вряд ли возьмется за другой объект, так что «ату его!».) И она никогда не собиралась стать следующим Мисом ван дер Роэ. Пожалуй, это хорошо, потому как в Чикаго слишком много будущих ван дер Роэ. Например, как «Три слепых мыша», – расположенное через дорогу архитектурное агентство Скидмора, Оуингса и Меррилла. Не в ее формате! Этот Райт тот еще жук…
Она с удовольствием занималась бы проектированием общественного здания, больницы или музея. Но ей пришлось побороться и за эту работу, и за место в Массачусетском технологическом институте. «Крейк энд Мендельсон» была единственной компанией, которая пригласила ее на повторное собеседование, и она расстаралась: надела самую узкую юбку-карандаш, «подточила» чувство юмора и вооружилась портфолио, более полно раскрывающим ее истинные творческие способности. Что-то сработало, даже если они и наняли ее по тем, другим, причинам. Все пошло в ход – природные таланты плюс парочка уловок.
Последние события она накликала сама: рассуждала о важной роли, которую сыграет пригородное строительство в жизни семей рабочего класса. Ей, видите ли, нравится, что начали строить жилые комплексы рядом с рабочими местами; нравится, что у «голубых воротничков» появляется возможность приблизиться к образу жизни более высокого класса, и они смогут уехать из города, где в квартире для одной семьи живут десять. Теперь ей понятно, что подобные высказывания можно интерпретировать как прорабочие и пропрофсоюзные. А еще и как прокоммунистические. Поистине, язык мой – враг мой!
Напряжение отравляет ее как избыток кофеина. Все из-за пронзительных взглядов Стюарта! Она понимает, что совершила непростительную ошибку. Он первый приставит ее к стенке. Именно так поступают сегодня люди. Соседи подглядывают из-за занавесок, школьные учителя заставляют детей стучать друг на друга, коллеги обвиняют в шпионаже сотрудника за соседним столом.
Все началось с того случая на вечеринке, в первую неделю ее работы. Она смеялась над ним, он разозлился, поднабрался и пошел за ней в женский туалет. Сунулся с поцелуем своими тонкими сухими губами, прижал к раковине с позолоченными кранами в черной кафельной стене и стал поднимать юбку, одновременно пытаясь расстегнуть свои брюки. Витиеватые зеркала в стиле модерн многократно повторили его неловкие суетливые движения, разбили изображение на сотню маленьких фрагментов. Она попробовала оттолкнуть его, но безуспешно, и тогда потянулась за косметичкой, прислоненной к раковине – она как раз подкрашивала губы, когда он вошел, – и схватила черно-серебряную зажигалку в стиле арт-деко, купленную на память в честь поступления в МТИ.