Сияющие
Шрифт:
– Почти пришли. Почти пришли…
Деревья расступаются перед бетонной дорожкой, ведущей к пирсу. Рыбак так и стоит там.
– Помогите, – хрипло выдыхает она, но слишком тихо, и ее не слышно. – ПОМОГИТЕ!
На крик рыбак оборачивается и открывает рот от изумления, при этом закидывает удочку в другую сторону, и красный мячик скачет по бетону между выловленными рыбинами.
– Какого черта? – Мужчина швыряет удочку и выдергивает дубинку из тачки.
Бежит к ней, размахивая палкой над головой.
– Кто это сделал с тобой? Где он? Помогите! Кто-нибудь! «Скорую»! Полицию!
Она
Законы физики: сотрясение при каждом шаге, действие равно противодействию.
Нож все еще торчит у пса из шеи. Он так глубоко вклинился ему в позвонки, что ветеринару придется извлекать его хирургическим путем, к огромному возмущению криминалистов. Именно это ее и спасло, именно поэтому убийце не удалось довести начатое до конца.
– Пожалуйста, не надо, – задыхаясь от слез, пытается произнести Кирби.
Дэн
24 июля 1992
В зале «Дримерз» жарко до дурноты. И шумно. Дэн почувствовал ненависть к музыке еще до того, как музыканты начали играть. Что вообще за название – «Голый Рейган»? И с каких пор людям стала нравиться нарочитая неряшливость? Откровенно грязные, небритые парни в черных футболках и в жутком количестве толкутся возле сцены, ожидая, когда выйдут музыканты, которые наконец-то появляются, по иронии, в отличие от своих поклонников, опрятно одетые и с гитарами в руках, а также с проводами и педалями, в таком же бесконечном количестве.
Подошвы все время прилипают к полу. Он здесь усеян плевками, лужицами разного пойла и окурками. Однако это лучше, чем балкон верхнего яруса, который выложен настоящими могильными плитами, а туалет обклеен плакатами, распечатанными на ксероксе. На самом идиотском из них изображена женщина в туфлях на высоких каблуках и в противогазе. По сравнению с ней мальчики на сцене выглядят просто паиньками.
Вообще непонятно, что он здесь делает. Кирби попросила пойти с ней, потому что боялась, что будет чувствовать неловкость при встрече с Фредом. Ее первая любовь… Сомнительный комплимент, ему совершенно не хочется знакомиться с этим парнем.
Он такой молодой, этот Фред. И такой глупый. Вряд ли стоит возвращаться к своим юношеским романам, особенно если они учатся на факультете кинематографии. И тем более если они только о кино говорить и могут. Он сам об этих фильмах вообще никогда ничего не слышал. В отличие от бывшей жены, Дэн себя необразованным болваном не считает. Но молодежь быстро переходит от обсуждения элитарного кино к какой-то бредятине в рамках творческих экспериментов. Вдобавок ко всему Фред все время пытается вовлечь его в разговор, строя из себя мальчика из хорошей семьи, что нисколько не делает его действительно достойным Кирби.
– Как тебе работы Реми Бельво? – интересуется Фред. Его волосы пострижены так коротко, что лишь обрисовывают темным контуром череп. Образ завершает козлиная бородка и дурацкий пирсинг в нижней губе, который очень похож на металлический прыщ. Дэну так и хочется дотянуться до него и выдавить. – Сейчас без финансирования, застрял в Бельгии. Но его
Дэну приходит в голову, что он с не меньшим профессиональным пониманием и очень жизненно мог бы приложить сейчас бейсбольную биту кое-кому в лицо.
Слава богу, в этот момент концерт начинается, так что разговор и покушение на убийство приходится отложить. Мистер Первая любовь в порыве придурковатого энтузиазма подвигает Дэну свое пиво и с улюлюканьем двигается к сцене, расталкивая толпу.
Кирби наклоняется и что-то кричит ему в ухо. Что-то про реванш.
– ЧТО? – буквально орет в ответ Дэн. Он держит бокал с лимонадом как крест с распятием. (Само собой, напитков с низким содержанием алкоголя в этом баре не продают.)
Кирби надавливает большим пальцем на выступающий хрящик над слуховым каналом в его ухе и повторяет:
– Будем считать, что это реванш за все те матчи, на которые ты меня таскал.
– ЭТО РАБОТА!
– И это тоже, – ухмыляется довольная Кирби.
Каким-то непостижимым образом ей удалось уговорить Джима из отдела «Стиль жизни» в «Сан-Таймс», чтобы рецензию на концерт отдали ей. Дэн хмурится. Ему бы порадоваться за нее – будет писать о том, что ей действительно интересно. А он понимает, что ревнует. Не в том смысле – это было бы совсем смешно. Просто он привык, что она всегда тут. Если она начнет писать для другого отдела, он больше не сможет дозваниваться до нее в любую минуту во время поездок по стране на выездные игры, а она не будет посвящать его в детали случайных травм и статистики подач. И еще не будет сидеть на его диване, подогнув под себя ноги, и просматривать классические игры, то и дело вставляя баскетбольные или хоккейные термины, просто чтобы его позлить.
Кевин, приятель, на днях поддразнивал его:
– Что, запал на девочку?
– Да нет… Я ее жалею. Хочется защитить. По-отечески, понимаешь?
– Ааа! Ты хочешь ее спасти.
– Ты бы так не говорил, если бы знал ее.
Но даже он сам не может себе объяснить, почему именно ее лицо встает у него перед глазами, когда он по ночам пытается снять напряжение в пустой двуспальной кровати, представляя обнаженных женщин; из-за этого он сразу чувствует себя виноватым и смущается настолько, что вынужден останавливаться на полдороге. А потом все-таки начинает заново, сначала с ощущением стыда и неловкости представляя себе, что целует ее, обнимает, прижимает к себе, и ощущает ее грудь, и дотрагивается до ее языка… О, господи!
– Мне кажется, тебе нужно трахнуть ее и выкинуть из головы, – философствует Кевин.
– Нет, дело не в этом.
Но это действительно работа. Она действительно на задании редакции, а не на свидании с Фредом. Просто так случилось, что придурковатый щеголек сейчас в городе, и это самое удобное для Кирби время, чтобы встретиться с ним. Можно расслабиться и наслаждаться жизнью. Если, конечно, он не умрет от звукового насилия со стороны, с позволения сказать, музыкального коллектива.