Сияющие
Шрифт:
Шум и вопли внизу неожиданно прекращаются. Кирби напрягает слух, стараясь расслышать хоть что-нибудь, и крепко закусывает ладонь, чтобы не закричать. Глухой тяжелый удар. Ругань. Падение. А потом слышно, как кто-то поднимается по лестнице, и каждая ступенька отсчитывается характерным цоканьем костыля.
Харпер
22 ноября 1931
Дверь распахивается в прошлое, Харпер переступает порог, все еще сжимая в руке испачканный теннисный мячик и понимая, что свой нож потерял безвозвратно. Навстречу ему из кухни выходит здоровенный мужик, явно пьяный, держит за ножку розовую, всю в пупырышках, замороженную
Мужчина приближается к нему, пошатываясь и покачиваясь, шумно ругаясь и размахивая индюшкой словно дубиной. «Hej! Co's ty za jeden? Co ty tu kurwa robisz? My'slisz, ze mozesz tak sobie wej's'c do mojego domu?» [12]
– Привет! – миролюбиво отвечает Харпер, прекрасно понимая, чем эта встреча закончится. – Будь я любителем пари, поставил бы на то, что вы – мистер Бартек.
Бартек быстро переходит на английский:
– Вас послал Льюис? Я ведь уже объяснял. Здесь нет никакого обмана! Я – инженер, а везение и удача подчиняются своим законам, как и все остальное. То есть все можно просчитать, даже лошадей и карточного фараона.
12
Эй! Ты кто такой? Что ты здесь, сука, делаешь? Думаешь, можешь вот так взять и войти ко мне в дом? (Польск.)
– Охотно верю.
– Я могу и вам помочь. Выиграть пари. Гарантированно! Никто не догадается. – В глазах мужчины вдруг вспыхивает надежда. – Выпьете со мной? У меня есть виски. И шампанское! Вот индюшку сейчас приготовим. На двоих вполне хватит. По-дружески! Никому не нужно причинять вреда. Я ведь прав?
– Боюсь, что нет. Снимите пальто, пожалуйста.
Мужчина подчиняется. Он вдруг понимает, что на Харпере совершенно такое же пальто. Или такое, каким через некоторое время станет его собственное. Бравада обвисает и сморщивается наподобие коровьего вымени, если его проткнуть ножом.
– Так вы не от Луи Коуэна?
– Нет. – Он узнаёт имя гангстера, хотя никогда не имел с ним общих дел. – Но я очень вам благодарен. За все это.
Харпер обводит костылем круг по прихожей и, когда Бартек интуитивно поворачивает голову вслед, резко обрушивает деревяшку ему на шею. Поляк с визгом падает; Харпер опирается на стену для равновесия и с силой опускает костыль Бартеку на голову. Снова и снова. Привычным, хорошо отработанным движением.
С трудом вытаскивает пальто из-под тела. Вытирает лицо тыльной стороной ладони и видит, что она вся в крови. Придется сначала принять душ, только затем он сможет пойти и сделать то, что нужно. Привести шестеренки в движение, чтобы могло случиться то, что уже случилось.
Харпер
20 ноября 1931
Он впервые возвращается в Гувервилль после своего побега и попадает во время, которое предшествовало тем событиям. Теперь все воспринимается менее значительным. Люди кажутся глупее и мрачнее, словно марионетки, наспех обернутые неумелым кукольником серыми мешками кожи.
Еще раз успокаивает себя, что он вне подозрений, его никто не разыскивает. Пока. Тем не менее Харпер избегает своих обычных нычек и через парк идет другой дорогой, держась поближе к воде. Ту хибару находит быстро. Женщина на улице снимает белье: пальцами на ощупь ведет по веревке, упирается в запятнанную сорочку, а потом в одеяло, густо заселенное
– Мама, здесь кто-то есть.
Насторожившись, женщина поворачивается в его сторону. Судя по тому, что она даже не пытается скрыть выражение тревоги на лице, она слепая от рождения. Задача сразу становится совсем неинтересной и скучной. Интрига пропадает. Хотя какой интерес для него может представлять женщина, которая уже мертва?
– Прошу прощения, мэм, что беспокою вас в такой прекрасный вечер.
– Денег у меня нету, – отвечает женщина. – Ежели ты пришел поживиться. Видели таких…
– Так ведь наоборот. Я пришел просить о некотором одолжении. Ничего особенного, но я готов заплатить.
– Сколько?
Харпера забавляет примитивность ее рассуждений.
– Собираетесь торговаться? Даже не спросили, чего я от вас хочу.
– Что ж тут непонятного? Того же, чего и другим надо. Не волнуйтесь. Я отошлю мальчика на станцию просить милостыню. Не помешает вам.
Он сует ей деньги в руку. Женщина вздрагивает.
– Мой друг появится здесь через час-другой. Вы должны передать ему весточку и это пальто. – Он набрасывает одежду ей на плечи. – Оно должно быть надето на вас. Именно так он вас и узнает. Его зовут Бартек. Запомнили?
– Бартек, – повторяет она. – А какая весточка?
– Я думаю, этого достаточно. Поднимется шум, вы услышите. Вам только нужно назвать это имя. И не вздумайте взять что-нибудь из карманов. Я знаю, что там лежит; если хотя бы одна вещь пропадет, я вернусь и убью вас.
– Зачем говорить такие вещи при ребенке?
– Он будет свидетелем, – Харперу нравится, что именно так и произойдет.
Кирби
2 августа 1992
Дэн с Кирби идут по подъездной дорожке мимо аккуратно подстриженного газона, на котором выставлен предвыборный плакат: «Голосуйте за Билла Клинтона!» Рейчел обычно выставляла плакаты сразу всех партий – просто так, чтобы отличаться. А активистам, ходящим по домам, говорила, что будет голосовать за фанатиков и экстремистов. А сама обвинила в ребячестве Кирби, когда застукала ее за телефонным розыгрышем – та объясняла престарелой даме, что необходимо держать все бытовые приборы завернутыми в алюминиевую фольгу, чтобы предотвратить проникновение радиоактивного излучения со спутников.
Из дома доносятся приглушенные детские голоса. Наружным стенам не помешал бы слой свежей краски, но все внимание посетителей быстро переходит на выставленные на крыльце горшки с оранжевой геранью. Дверь им открывает вдова детектива Майкла Вильямса – улыбчивая, но уставшая.
– Привет! Извините, тут ребята… – Ее слова прерывает детский крик:
– Мааа-аам! У него вода горячая!
– Одну минуту. – Она скрывается в доме и тут же возвращается, ведя под локти двух мальчишек с водяными пистолетами в руках. Трудно сказать точно, но, скорее всего, лет шести-семи.
– Мальчики, поздоровайтесь.
– Здрасте, – бормочут они, не поднимая глаз, но младший успевает вскинуть невообразимо длинные ресницы и окатить ее молниеносным взглядом. Кирби радуется, что с утра надела шарф.
– Молодцы! Спасибо, теперь идите играть во дворе. Можете взять садовый шланг. – Пацаны берут старт с места и мгновенно, с гиканьем и торжествующими воплями, развивают скорость запущенной ракеты. – Заходите, я заварила чай. Вы, должно быть, Кирби? Я – Шармейн Вильямс.
Женщины обмениваются рукопожатиями.