Скала альбатросов
Шрифт:
— Я думал, чтобы отпраздновать мой приезд и упрочить связи с друзьями.
— Совершенно верно. Без тебя я жила слишком уединенно. Но нельзя отдаляться от своего круга. Не уверена, хорошо ли мы поступили, перестав бывать при дворе.
— Но, мама, вы же терпеть не можете все эти светские условности, интриги и заговоры…
— А для чего, по-твоему, существует двор? Для того ли, чтобы у короля было пышное окружение? Или для того, чтобы королевские придворные как можно дольше жили в Неаполе и как можно меньше в своих владениях?
Марио растерялся. Он не понимал, куда клонит мать.
— Думаю, король желает, чтобы им восхищались и угодничали перед ним.
— Да, а для этого нужно заставить их заниматься всякой чепухой, нарядами и разными церемониями, строить пышные дворцы и тратить громадные средства на слуг и на праздники. Втайне он добивается, чтобы люди нашего круга обеднели, ведь тогда их можно будет держать в кулаке. После смерти твоего отца я могла бы отправиться ко двору. Королева обласкала бы меня… и довела до нищеты. Так что ты сейчас был бы ниш и голоден. Но я решила иначе и теперь очень, очень богата. Местная знать смотрит на меня с завистью. В Неаполе немало тех, кто должен нам денег, и еще больше тех, кто злословит о нас.
— По-моему, вы преувеличиваете, мама. При дворе о вас отзываются с большим уважением.
— Глупости! С уважением говорят только в моем присутствии. И когда просят денег в долг, тоже очень почтительны. А между собой сплетничают и настраивают королеву против меня. Вот почему я и устроила большой праздник. Я хочу укрепить связи с апулийской знатью. Я пригласила ближайшую подругу королевы — графиню фон Граффенберг. Именно она вместе с Эммой Гамильтон определяет погоду при дворе. И ты ведь знаешь, что королева Мария Каролина терпеть не может итальянцев и доверяет только австрийцам вроде Граффенберг или англичанам вроде Эктона [17] или супругов Гамильтон [18] .
17
Джон Фрэнсис Эктон (1736-18)1) — первый министр неаполитанского короля Фердинанда IV. Пользуясь расположением королевы Марии Каролины, деспотически управлял страной, свергнут в 1806 г. после изгнания Бурбонов.
18
Вильям Гамильтон (1730–1803) — с 1764 года посол Англии в Неаполе. Его жена Эмма прославилась необыкновенной красотой и выдающимся актерским талантом. Будучи представлена к неаполитанскому двору, приобрела доверие королевы Марии Каролины, которое использовала в интересах Великобритании Впоследствии любовница адмирала Нельсона.
Марио пришлось признать, что мать права.
— Понимаешь теперь, почему так важно, чтобы наш праздник удался? Я прошу тебя прежде всего уделять как можно больше внимания дочерям самых знатных семей. Это Сан-Северо, Кара-фа, Капече Минутоло, Бозино, Марулли и, самое главное, обеим графиням Граффенберг. Ты должен заняться дочерью, Марией Луизой. Девушке восемнадцать лет, она недурна собой. Королева Мария Каролина сделала ее своей фрейлиной. Словом, ты меня понял.
Марио кивнул. Но разговор на том не закончился. И действительно, маркиза продолжала:
— Эта девушка с Тремити очень мила. Хота откуда она взялась, одному Богу известно! У тебя неплохой вкус. Она ведь нравится тебе, не так ли?
— Да, нравится, — признался он.
— Можешь сделать ее своей любовницей. Только будь осторожен. Священник ведет себя так, будто он ее отец.
Похоже, мать готова на все, лишь бы устроить его
Видя, что сын задумался, маркиза спросила:
— Ты согласен, не так ли? Это ведь одно из непреложных правил сильных мира сего: никогда не соединять чувства и брак. Брак — это политическое и экономическое соглашение, а уж любовью можно заниматься с кем угодно.
— Времена меняются, мама.
— Глупости! Они меняются для простого народа, для буржуазии, для обнищавших аристократов. Но для таких, как мы, не изменятся никогда.
Марио решил закончить этот разговор. Он понимал, что у его матери своя правда, а у падре Арнальдо — своя. Но он обхитрит их обоих. В крайнем случае он обратится к королю, который был дружен с его отцом. Пока же надо быть осторожным.
Такого праздника Арианна и вообразить прежде не могла, а теперь наблюдала его воочию, не упуская ни одной детали, поскольку место ей отвели рядом с креслом маркизы Россоманни.
Кареты одна за другой останавливались у парадного подъезда в палаццо, и из них выходили представители знатных фамилий, их встречали маркиза и Марио.
— Герцог и герцогиня Карафа ди Андрия и их дочь Лукреция! — объявлял дворецкий новых гостей. — Князь и княгиня Капече Минутоло и их дочери Стефания и Беатриче!.. Князь и княгиня Сансеверо…
Да, в доме маркизы собрались все самые именитые семьи Апулии. А в какие невероятные туалеты были одеты дамы!.. Отметив почтение, с которым маркиза встретила графа и графиню фон Граффенберг с дочерью Марией Луизой, Арианна постаралась рассмотреть девушку. Что ж, весьма недурна собой. Держится уверенно, надменно. И платье, разумеется, сказочное.
Когда все гости наконец прибыли, их пригласили пройти к роскошному столу, накрытому в большом зале. Следуя за маркизой, Арианна замечала устремленные на нее взгляды. Смутившись поначалу, в следующее мгновение она заставила себя гордо поднять голову и держаться с достоинством. Внезапно Арианна заметила, что за ней наблюдает молодая Граффенберг.
Девушка оглядела свой наряд, а затем, заметив поблизости священника, решительно подошла к нему:
— Падре, мне неловко, на меня так смотрят. Может, что-нибудь не в порядке в моем туалете? Прошу вас, скажите!
— Дорогая моя, на тебя смотрят потому, что ты впервые здесь. И не забудь, маркиза объявила, что ты моя племянница. Не волнуйся.
Соседями Арианны за столом оказались Фернандо Бандинелли и рыжеволосый офицер, которого называли Камерано. Падре Арнальдо сидел вдали от нее между двух важных дам. Маркиза восседала во главе пиршества. Марио занимал место напротив матери, по соседству с молодой Граффенберг. Фернандо был так любезен и предупредителен, что после третьей перемены блюд Арианне надоело поддерживать разговор с ним. Она поймала на себе испытующий взгляд Марии Луизы Граффенберг, который заставил ее на мгновение потупиться.
Украдкой подняв глаза, Арианна увидела, что Граффенберг по-прежнему пристально и холодно изучает ее. Это так рассердило девушку, что она ответила вызовом на вызов. Как долго выдержит графиня, если так же прямо смотреть на нее? Арианна хотела понять, что представляет собой эта гордячка. Ей удавалось определять характер по глазам. Правда, фра Кристофоро советовал ей быть осторожной, не делать поспешных выводов. А Марта напомнила, что неприлично долго смотреть на человека. «Это признак дурного воспитания», — заметила она. Но если это признак дурного воспитания, отчего сама Граффенберг не перестает рассматривать ее?