Скала Дельфин
Шрифт:
Профессор привычной рукой натянул струны и провел смычком, быстро перебегая с одной струны на другую. Скрипка завибрировала, словно прикосновение смычка электрическим током пронзило ее блестяще полированное деревянное тело.
Профессор положил ее в футляр, закрыл крышку и пожалел, что сейчас здесь нет Васи.
Старику вдруг захотелось пройтись по тихим и безлюдным улицам города. Роса уже упала, ночь потеплела, и он мог без боязни идти гулять. У него теплилась надежда увидеть Васю, сказать ему радостную новость, пригласить к себе
Шел медленным шагом, постепенно переступая непослушными ногами. Дома улицы расступались перед ним и снова сходились далеко позади.
Постукивая палкой, он шел к набережной, и каждый квартал вроде бы был значительно короче, чем обычно.
Профессор уже устал, но все же не терял надежды увидеть Васю, и всегда, когда он вспоминал своего ученика, на его губах появлялась улыбка.
На набережной старика встретили уважительные взгляды и шепотом произносили его имя, когда он проходил.
В городском саду играла музыка. Несколько минут старик слушал бурные и огненные мелодии из «Кармен».
Он прошел по набережной, и хорошее настроение не оставляло его. Правда, надежда увидеть Васю исчезла: уже было поздно — вряд ли мальчик мог ходить в такое время по улицам.
Профессор прошел набережную до конца, повернулся и пошел назад.
Музыка в саду затихла, и звонка южная тишина повисла над засыпающим городом. Она не нарушалась тихим металлическим плеском волн, а наоборот — от этого приятного монотонного шума становилась еще более торжественной.
Профессор пришел в кафе «Спартак» и вдруг остановился. Он стоял, прислушиваясь, забыв обо всем на свете, кроме звуков музыки, широкой волной льющихся из–за зеленой стены из листьев дикого винограда.
В кафе прекрасный мастер на плохонькой скрипке играл удивительные вещи. Музыкант легко и беззаботно брал по несколько тактов то с одного, то с другого произведения мировых композиторов и составлял все это в дерзкое собственное произведение.
Минуту профессор стоял, слушая, и улыбка сошла с его уст. Подошел к ярко освещенному входу в кафе «Спартак» и заглянул внутрь.
Земля уходила из–под ног, и он схватился за грудь. Затем быстро отошел от двери кафе, обессилено добрел до одной из скамеек на набережной и, тяжело дыша, сел.
Вася, увлеченный Вася, среди столиков кафе, залитых пивом и загрязненных пищей, как это представлялось профессору, играл на плохонькой скрипке. Он стоял перед глазами профессора; забыть это было невозможно.
Вася закончил играть. В кафе прогремели аплодисменты. Профессор болезненно поморщился.
Может, Вася снова начнет играть? Несколько минут профессор не вставал со скамейки, но музыка не повторялась. Профессор почувствовал усталость и медленно поднялся.
Теперь кварталы тянулись невероятно долго,
Профессор несколько раз отдыхал, пока дошел домой. Дойдя, пересек сад, где удушливо сладко пахли последние цветы маттиолы, поднялся на веранду, сел в кресло и несколько минут сидел неподвижно.
Сидел долго, и мысли, спокойные и рассудительные, приходили к нему. Видимо, он ошибся, и никто не крал у него ученика. Может, Вася просто, чтобы посмеяться над музыкантами, которые только и знают играть фокстроты, играл эту дерзкую музыку.
А может, Вася так зарабатывает себе деньги на хлеб? Впервые появилось у профессора такое мнение, и он с горечью подумал о том, что никогда не спрашивал и ничего не знает о Васиной жизни.
Затем вспомнилась широкая спина Глобы, затянутая в серый костюм. Она возвышалась у того столика, где играл Вася. И снова профессору стало больно, снова появилось чувство обиды.
Скрипка лежала на столе в простом черном футляре. Профессор открыл крышку и несколько секунд смотрел на струны. Четырьмя белыми линиями они прорезали коричневое дерево. Затем закрыл крышку, отнес скрипку в комнату, положил в ящик большой темной шкафы и запер на ключ.
Когда он вышел на веранду, по небу летели ясные метеоры. Профессор смотрел на звездопад, и снова Васина музыка зазвучала в ушах.
И неожиданно профессор улыбнулся. Там, в кафе, Вася издевался над всеми, кто хотел слушать избитые фокстроты; его музыка смеялась с Глобы, со всех, кто хотел украсть у профессора настоящего мастера.
И поняв это, профессор улыбнулся.
Глава двенадцатая
Они пришли в порт утром выходного дня. Нарядные люди спешили занять места в катерах, чтобы ехать на дальние песчаные пляжи.
В ту ночь Варвара Павловна запретила Марии заставлять Васю работать. Вася не долго думал над причиной такой ласки. Это его мало интересовало. Не трогают, ну и хорошо!
Вася отдохнул, выспался, его загорелое лицо весело улыбалось, когда Глоба говорил что–нибудь веселое или пытался шутить. Он подгонял Глобу, и они вышли из дому на полчаса раньше назначенного времени. На пристани они взяли заказанную со вчерашнего дня небольшую шлюпку. Вася сел за руль, а Глоба взял в руки весла, и шлюпка отплыла от пристани.
Они выехали из бухты и завернули за мол. Солнце поднялось за морем, ясное, уже по–осеннему нежаркое. Оно отражалось в каждой малейшей волне, и море искрилось под хрустальным светом. Легкий ветер приходил с юго–запада и нагонял невысокие, даже без белой пены, волны.
Море играло. Море искрилось под лучами солнца, и множество солнечных зайчиков ежесекундно появлялась на его поверхности. Волны слегка покачивали шлюпку, и Вася, как никогда, сильно почувствовал прекрасный, необъятный простор моря под голубым, бездонным небосводом.