Скала эдельвейсов
Шрифт:
– С тобой так здорово! А точно никто не придет? У меня в сумке в коридоре пиво, принеси!
Парень вышел в коридор, я вынула кассету из камеры и, убедившись, что окна квартиры выходят в заросший и безлюдный скверик, бросила кассету в окно и включила диктофон. Почти сразу вернулся Андрей с двумя бутылками пива.
– Это тебе, – уже без всякого жеманства произнесла я, – я пиво не пью. Терпеть не могу этот напиток студентов и работяг.
Не глядя на него, я достала камеру, положила ее в сумочку и стала собираться.
– Ты чего? – не понял он, – зачем камера-то?
– Клип снимаю.
– Шутишь? – все еще не верил он. – В «Трех мушкетерах» этого не было.
– Сейчас модно снимать ремейки, – пожала я плечами, – ты ведь не хочешь, чтобы тебя считали отставшим от моды?
Я бросила сумку с камерой на плечо и направилась к выходу. Кажется, до него стало что-то доходить. Он бросился ко мне, вырвал сумку, вытряхнул из нее камеру, открыл кармашек для кассеты.
– Она у тебя пустая!
– Конечно, пустая. Стала бы я рисковать! Кассета у моего приспешника, здоровенного амбала, который все это время курил под окном. Ой, пусти, надо забрать у него кассету, пока он ее не просмотрел. Страшно подумать, во что он тебя превратит, если увидит, что ты делал с моим невинным телом. Месть твоей Констанции – сущие пустяки по сравнению с яростью моего мавра!
– Так он еще и негр?! – схватился за голову Андрюсик.
Негр? А почему бы и нет? Если Андрюсик читал Шекспира, он должен знать, как не любят представители этой расы своих соперников.
– Чего вы хотите? Денег у меня нет, все эта кобра отбирает.
– Констанция? – уточнила я.
– Ага, видела бы ты ее! Позарился, дурак, в свое время на пухлые ножки, теперь живу со свиноматкой. Знаешь, как грустно спать с некрасивой и злобной женщиной?
В этот момент я чуть было не поддалась жалости, но быстро взяла себя в руки.
– Сам виноват. Головой надо думать, а не этим местом. Ладно, в порядке исключения денег я с тебя брать не буду, заплатишь информацией. Быстро говори, кто заказал тебе сорвать выступление Камышиной?
– Я ничего не срывал, это все ее хахаль, – заученно залепетал он.
Вполне вероятно, что парень действительно был ни при чем, но я должна была в этом убедиться. Я подошла к окну и зычно крикнула:
– Мамаду, дуй в лабораторию, делай снимки с самых пикантных мест. Только умоляю, глаза не открывай, а то я за тебя не ручаюсь.
Как на грех, мой крик спугнул жирного котищу, сидящего в кустах, тот ломанулся сквозь заросли, топая, как молодой жеребенок. Почти одновременно прозвучал телефонный звонок: Андрюсик дернулся, побледнел, снял трубку.
– Да, зайка... конечно, дома, ты же знаешь... супчик варю... один... обижаешь, зайка, ты же у меня самая нежная, самая любимая, самая хозяйственная... что?
На лбу парня выступила испарина, а у меня в душе величаво зареяло знамя гордости за наш слабый пол. Какой же великой надо быть женщиной, чтобы внушать столь священный ужас этому не самому глупому и вполне мускулистому парню! Он положил трубку и обратил
– У ребенка животик заболел. Их тесть везет с дачи. Через десять минут будут дома. Господи, я же сказал, что супчик варю! А у меня даже кастрюли на плите нет!
– Спокойно, Маша, я Дубровский, – отреагировала я, – открывай окно и быстро на кухню, кастрюлю, луковицу, морковину, пару картошек. Я варю суп, ты рассказываешь мне всю правду о подмене фонограмм. Да не смотри на меня так, я вовсе не хочу тебя погубить, просто мне очень нужна эта информация.
Как я уже говорила, повариха из меня никудышная. Но это и к лучшему, ведь сотвори я кулинарный шедевр, монстриха Андрюсика заподозрила бы неладное. Я покидала в кастрюлю грубо порезанную морковку, целую луковицу, куски картошки, булькнула сверху пару бульонных кубиков и горсть макарон – пойдет. Все это время Андрей, заикаясь и перескакивая с одного события на другое, говорил:
– Я Лику давно знаю, тусовочная девочка, клевая, только петь зря лезет, все равно без фанеры ее слушать невозможно. Она сказала, что сюрприз хочет сделать, на диске фонограмма новой песни, Ольга давно хочет спеть ее на зрителя, но стесняется. Я не знал, что там, честно не знал! А когда понял, уже поздно было. Лика сказала, что мне ничего не будет, надо только всем говорить, что возле аппаратуры крутился Олег, все знают, что они с Ольгой в ссоре, легко поверят, что это он ей отомстил.
– Она тебе заплатила?
– Как ты такое могла подумать!
Я подхватила кастрюлю с закипающим супом и наклонила ее над полом.
– Пять штук. Она сказала, что это за моральный ущерб и чтобы я не трепался про нее, – быстро поправился Андрюсик.
Я поставила кастрюлю на место и вышла в комнату. В дверях прихожей заворочался ключ, я вскочила на подоконник и выпрыгнула в окно. Оно находилось низко, это я оценила еще тогда, когда выбрасывала кассету, только я никак не могла подумать, что меня поймают сильные руки.
– Владимир?
Ничего не отвечая, он протащил меня сквозь заросли сирени, отнес в мини-купер и посадил на пассажирское сиденье.
– Кассета, – заикнулась было я.
Он молча достал из кармана джинсов видеозапись, завел двигатель и выехал со двора.
– Зачем ты здесь?
– Я решил, что тебе необходима помощь, – лаконично ответил он.
Господи, избавь меня от непроходимых романтиков! Опасность мне не угрожала, прыжок из окна я осилила бы и без него, но не расстраивать же парня. Я предпочла не вступать в дебаты, уютно расслабилась на своем сиденье и подвела итоги: Андрюсик не заподозрил ничего плохого. Отвалили ему кругленькую сумму, вот он и притих. Следовало вздуть хорошенько этого лицемера, но я вспомнила холодный пот на его бледном лбу и решила, что парень и так достаточно наказан жизнью. Пусть дальше живет и мается, хуже, чем жизнь с его супругой, с ним уже ничего не случится, а какая-нибудь моя мелкая пакость только отвлекла бы его от его несчастья, такой милости он не достоин! А шутники, однако, Лика и ее папаша! Просто в цирке выступать семейной труппой! Мельнику сказали, что это розыгрыш, Андрюсику тоже лапши на уши навешали. Мне это нравится. Сама я человек веселый и шутить люблю не меньше.