Скальп врага
Шрифт:
— Этот-то что здесь делает? — на лицо Тощего набежала тень.
— Да ладно. Стоит и стоит, тебе не мешает, — осадил его Козак.
— Терпеть не могу дураков. «Подняться» не успел, уже скурвился.
— Базар фильтруй, — посоветовал безразлично Козак. — И не лезь в ссору. Аукнется.
Они выбрались из машины и поднялись по ступеням на крыльцо.
— Здорово, мужики, — повернулся к ним красавец. Было видно, что ему доставляет удовольствие демонстрировать
— Дела у прокурора, — отозвался Корабышев, но легко, без желания обидеть. Протянул руку. И ведь неделю назад ни один из них на Сашу и не посмотрел бы, а сегодня, вон, первыми «краба» тянут. Судьба — индейка. — Домик у тебя, однако… Вон, даже Толик оценил, — и мотнул головой на Тощего.
— Да ну, — пренебрежительно отозвался красавец. — Другой буду строить, побольше. Уже и участок присмотрел путевый. С родничком. Бассейн там соорудим. Машка говорит, корт надо сделать, чтобы как у людей все.
Козак кивнул, словно бы соглашаясь с далеко идущими планами красавца.
— Чего же не сделать, — сказал он, — раз бабки позволяют. Можно и корт.
— Да бабок-то как грязи, — отозвался красавец и засмеялся. — А вот где строителей путевых найти? Болгар, что ли, выписать? Или турков? Не этих же, чернож…х, брать? Они ж, кроме как красть да жрать, ни хрена не умеют.
— А это как дело поставишь, — вмешался в разговор Корабышев. — Некоторым хорошо строят.
— Да? Я чего-то не знаю про такие случаи. — Восхищение приехавших-вестью о постройке «дома с бассейном» угасло, пришла пора переходить к следующему номеру программы. — Может, по стаканчику, мужики? — Тощему Толику эти «мужики», как гвоздем по сердцу. Аж поморщился. — Водку или что-нибудь получше предпочитаете? Коньяк, виски, бренди?
Толик, поигрывавший желваками, прошептал:
— Твою мать, — и, отвернувшись, сплюнул.
— Саша, мы на работе не пьем, — спокойно напомнил Козак. По его тону невозможно было угадать, какие эмоции вызывает у него Красавец.
— Так можно после работы, — торопливо, с легким налетом суеты, предложил тот. — Сходим в баньку, попаримся, выпьем, по шашлычку вдарим. — Красавец запустил руку в карман халата, выудил тугую пачку долларов, потряс в пальцах, демонстрируя толщину «котлетины». — Я приглашаю.
— Не, Саша. Извини, никак не получится, — отозвался Козак. — И рады бы, но…
— …Но жизнь пока еще дорога, — закончил беззвучно тощий Толик.
— Ты лучше скажи, Старшой дома?
— Там… — красавец мотнул головой куда-то за дом. — На огороде возится.
—
Красавец не соврал. Тот, кого Козак и компания называли Старшим, возился на грядках. Одет он был в пеструю, линялую байковую рубаху, спортивные штаны с пузыристыми коленями и кепку-панаму. На ногах дешевые потрепанные сандалии.
Грядки Старшой любил, ухаживал за ними сам и страшно гордился урожаем. Причуда, конечно. Сейчас вот Старшой медленно и обстоятельно собирал огурцы. Стоял, согнувшись до самой земли, обширным задом к небу. Аж неловко за него делалось.
Троица остановилась в паре метров. Корабышев приличия ради кашлянул. Старшой выпрямился, посмотрел на них.
— А-а, вернулись. Скоренько. — И, продемонстрировав только что сорванный, пупырчато-колючий огурец, сказал довольно: — Хороши огурчики?
— Отличные, — едва ли не радостно отозвался Корабышев.
— А почему? — спросил Старшой, подхватывая с земли лукошко и бережно опуская в него огурец. — Да потому, что вот этими самыми ручками, горбом выращены, п отом политы. И все с любовью. Ну, пошли в дом, чего тут стоять?
Он пошел к дому, не обращая внимания на липнущую к сандалиям последождевую грязь.
В доме Старшой поставил лукошко на резной, красного дерева столик в прихожей, указал на лестницу.
— Туда.
Он сразу переменился. Стал не то чтобы хмурым, но каким-то блеклым, безрадостным, словно бы жизнь доставляла ему только хлопоты и ничего больше. Одна радость и была у него — огурцы-помидоры.
В кабинете Старшой плюхнулся за внушительный письменный стол, абсолютно не Вязавшийся с сандалиями и панамой. Теперь он выглядел не как дачник, а как нелепая карикатура на дельца.
— Садитесь, чего стоять? — Старшой указал на резные, обтянутые гобеленом стулья.
— Спасибо, — отозвался за всех Козак. — Постоим.
— Не устали еще, на ногах-то? У нас говорят, в ногах правды нет.
— А у нас: волка ноги кормят, — парировал Козак.
Старшой посмотрел на него долгим взглядом, но, поскольку Козак остался невозмутим, только кивнул.
— Ладно, была бы честь предложена. Ну? Чем порадуете?
— Все в порядке, — сообщил Козак. — Все сделали, как договаривались.
— Ну и хорошо. А с Ляпой что?