Скальпель и перо
Шрифт:
Не жалуюсь. Жестокие уроки…
Ни ёлок, ни бокалов, ни друзей.
Уходит год.
Дежурный пост у койки.
И рушится иллюзий колизей,
Как обречённый Венецианский,
Который воды жаждут сокрушить.
Мне б Вотчала…
Не калий же цианистый!
Поскольку, прямо скажем -
Надо жить!
Как отодвинуть роковые сроки
В ущербно-изнурительной тиши?
И вот пишу, хоть знаю: эти строки -
Не больше чем гимнастика души.
В
То птичья трель, то дальние бои…
…Уснуть бы мне…
Но только б не уснули
Бессонные артерии мои.
Уж за окном и за больничной дверью
В снежинках наплывает тишина…
Я верую,
я верую,
я верю -
Придёт моя Победная Весна.
СЛОВО
О ПРОЛИТОЙ КРОВИ
Вы думаете павшие молчат?
Егор Исаев
Давно оглохли полковые рации,
Простужено кричавшие: «Вперёд»!…
До желтизны повыцвели реляции,
Лишь нашу память время не берёт.
Болит, как рана, память поколения,
…В огне леса,
и хлеб,
и русский лён.
И кажется до белого каления
Над нами мирный воздух раскалён.
Доватор, приподнявшийся на стремени,
Из-под руки глядит на нас в упор.
То не укор. В пространстве и во времени
Мы познаём себя до этих пор.
Казалось бы, вся суть вещей просвечена,
Пронизана священною войной.
Неколебим итог её. Развенчано
Зло на земле. Упрочен шар земной.
Но вот глубинно проникаю в души я
Иных людей. Затем над строчкой бьюсь -
Подспудного боюсь прекраснодушия,
Забвенья, как безвременья, боюсь.
За что казню себя такой нелепостью?
Смотрю на шрамы на седых висках
И всё немею пред громадой эпоса,
Который нам осмысливать в веках.
Как всё объять?
В душе? В архивах рыться ли?
Чтоб истину постичь наверняка -
Кто были те, планеты нашей рыцари,
Пришедшие от плуга и станка,
Богатыри той битвы исторической?
Я перед правдой сердцем не солгу,
Коль так скажу:
–Вопрос не риторический!
Мы перед ними всё ещё в долгу.
Нам отвечать какою правдой-верою
Они служили миру на земле,
Когда пылали их шинели серые,
Как пламя прометеево во мгле.
Как памяти далёкой отражение
Застыл на старой киноленте взрыв…
Ушли они в последнее сражение,
Своею кровью землю обагрив.
Ушли они – далёкие и близкие -
В немеркнущую вечность. В
Шумит листва берёз над обелисками.
Солдаты – у прострелянных знамён.
У времени непостижимо быстрого
Есть свой накал и свой девятый вал…
Я эту память тоже кровью выстрадал,
Когда солдатам раны бинтовал.
И до сих пор ищу свои критерии -
Мне кажется на всех материках,
Как дуги вольтовы, ещё гудят артерии,
И кровь погибших – на моих руках,
На травах, на снегу…
Она – не ржавая
От времени, от ливней и ветров.
Она горит!.. Могущество державное
Озарено её огнём,
И отчий кров,
И сон дитя, и нежность женщины,
И налитое радугой зерно,
И всё, что было Родиной завещано, -
Солдатской кровью той озарено.
Века пройдут. Пройдут тысячелетия -
Ни ран, ни нашей славы не избыть.
И в мире нет бесчестнее бесчестия -
Ту кровь людскую хоть на миг забыть.
И вновь, как наяву, – Весна Победная!..
Уже Рейхстаг бризантами секут.
Мне душу опалила кровь последняя
До низверженья зла за пять секунд,
До завершенья боя, до салюта нашего,
Где пал последний вражеский редут.
… Над картами склонясь, седые маршалы
Седых солдат в бессмертие ведут.
И слушая в своей родной обители
Бессмертный гимн – «Священная война»,
На стареньком, видавшем виды кители
Старушка мать целует ордена.
А время набирает ускорение,
Как сны – отгрохотавшие бои…
Наденьте же нашивки за ранения,
Однополчане верные мои.
ДРУГУ, ЖЕНЕ
Надпись на книге стихов
Константина Симонова
Шла страной
Военная страда…
Чтобы лихолетье победить,
Мне Сурков и Симонов тогда
Помогли нежней и злее быть.
Я читал стихи и на пути
Сокровенно думал о тебе,
Чтоб собою быть,
Чтоб обрести
Должную уверенность в себе.
Я тогда, конечно, понимал -
Бой есть бой.
И жизнь и смерть – в бою.
И к груди сильнее прижимал
Карточку помятую твою.
Образ твой томился впереди.
Я шагал сквозь миномётный вой
С автоматом верным на груди,
Со стихами в сумке полевой.
<