Скальпель разума и крылья воображения. Научные дискурсы в английской культуре раннего Нового времени

Лисович Инна И.

Он находил эти науки необходимыми для общества, потому что они имеют дело с чувственно воспринимаемыми предметами и не могут преподаваться без демонстраций и взаимодействия с преподавателем на публичных лекциях. К медицине он относил химию и анатомию, к геометрии – землемерие и фортификацию, к астрономии – географию и навигацию. Кроме того, его понимание музыки было связано с тем разделом физики, который сейчас принято называть акустикой. Он полагал, что «профессор музыки не столько должен учить своих слушателей играть или делать инструменты, сколько объяснять ее основы – обучать людей знанию различий тонов, природы созвучий и неблагозвучия, звука и звучащих тел, причин материала и форм всех музыкальных инструментов, не избегая вопросов о способах улучшить слух, в соответствии с тем, что уже сделано для улучшения зрения» [577] .

577

Webster Ch. The Great Instauration… P. 551.

Он

предлагал создать «Республику искусств», включающую взаимосвязанные школы, гимназии ремесленников (Gymnasium Mechanicum) и образовательные академии. В школах должны обучаться дети согласно своим способностям вне зависимости от происхождения, включая бедных: «Мальчики, вместо того чтобы читать трудные еврейские слова в Библии <…> или вместо того, чтобы как попугаи повторять разносклоняемые глаголы и существительные, смогут читать и слышать историю всех свойств. Так что прежде чем стать подмастерьями, в любом деле будут знать зло и благо, его силу и волю, и не будут проводить семь лет в сожалении или плыть против течения собственных склонностей» [578] . В Gymnasium Mechanicum «наиболее искусные ремесленники будут жить, обучать и продавать товары. Внутри него будет Nosocomium Academicum, объединяющий фармацевтов, хирургов и терапевтов, он включает в себя полный ботанический театр, вольеры и клетки для экзотических рыб, птиц, животных, репозиторий всех редкостей, древних вещей, механизмов, садов, зданий; химическую лабораторию, анатомический театр, библиотеку, обсерваторию, землю для сельскохозяйственных экспериментов, галерею картин и статуй, то есть краткую историю всего мира» [579] . Этот проект У Петти был продолжением идеи построения «Дома Соломона» Ф. Бэкона [580] , ради осуществления которой в Англию по приглашению Парламента и С. Хартлиба приехал Я. А. Коменский [581] , так и не воплотивший свой замысел из-за гражданской войны. Необходимость подобной реформы подчеркивает и тот факт, что Кромвель пытался основать в Дареме университет нового типа для продвижения наук.

578

Petty W. Op. cit. P. 25.

579

Ibid. P. 9.

580

См. подробнее об истории бэконианского проекта научной искусственной среды: Findlen P. Anatomy Theaters, Botanical Gardens, and Natural History Collections // The Cambridge History of Science. Vol. 3. Early Modern Science. Cambridge University Press, 2006. P. 272–289.

581

Коменский согласно своей идее всеобщего просвещения разработал школьную систему, где образование должно быть доступно всем детям вне зависимости от происхождения и финансовых возможностей. Система включала несколько ступеней: материнская школа для детей в семье (до 6 лет); национальная школа родного языка, где отроки обучались бы родному языку, математике, географии, началам естественной истории и ремеслам (до 12 лет); гимназия, где одаренные юноши изучали практические аспекты свободных искусств, естественную историю, историю и географию (до 18 лет); академия для зрелых, где обучаются богословию, философии, медицине и юриспруденции (до 25 лет). См. подробнее: Коменский Я. А. Избранные педагогические сочинения / под ред. А. А. Красновского. М.: ГУПИ Мин. просвещения РСФСР, 1955. С. 355–378.

Реформа Петти также не была реализована из-за финансового упадка колледжа, негибкости завещания и устава, где были однозначно прописаны кафедры и регламент преподавания. Ученые предпочли основать ЛКО под королевским патронажем, где не будут каждого из них принуждать читать ежедневно лекции «невеждам». Но в основу деятельности ЛКО был положен принцип публичности и доступности новых знаний, которые они охотно демонстрировали. Горожане, джентльмены и придворные, присутствовавшие на опытах ученых, жертвовали деньги на научные исследования и публикации результатов. Но, при всей доступности научной информации, многое оставалось непонятным и даже шокирующим для зрителей, как, например, опыты по вивисекции.

В стихотворении «Похвала избранной компании Умов и Философов, встречающихся еженедельно по средам в Грэшем-колледже» фактически представлено ЛКО, но по инерции автор называет Р. Хука, Р. Моррея, К. Рэна, Р. Бойля, Дж. Уилкинса и других грэшемцами и полагает, что они должны приносить пользу королю, Сити и Англии. Для ученых ЛКО занятие фундаментальной наукой представляло больший интерес, чем для общества, не видевшего ближайшей практической цели, например, в экспериментальном подтверждении физических концепций эпикурейцев или Ф. Бэкона. В этом тексте можно найти подтверждение избранной членами ЛКО стратегии репрезентации знания: опыты можно было видеть в авторском исполнении, прочесть о них в печатных изданиях Грэшем-колледжа и ЛКО, составить о них

свое мнение, воспроизвести их и понять теоретическую основу.

Несомненно, Грэшем-колледж совершил переворот в области образования и науки как социальных институтов, создание и контроль за которыми были привилегией монархии, дворянства, аристократии и экономической элиты. В случае с Грэшем-колледжем для продвижения и развития научного знания использовалась риторика общего корпоративного блага, причем доступ горожан к знанию был получен через обоснование его практической пользы, что казалось достаточно безопасным неоплатоникам, университетам и церкви. Грэшем-колледж заложил фундамент для появления ЛКО, создал социальную почву в Англии для принятия обществом нового образа мышления, новой профессии, нового знания, демонстрационные и печатные формы репрезентации которого принципиально отличались от средневекового.

Несмотря на многие проблемы, связанные с инерцией средневековой университетской системы образования, благодаря доступности для сословия ремесленников и торговцев, специфическим отношениям между профессурой и слушателями формировалась открытая развивающаяся научно-образовательная модель, у которой достоинств было гораздо больше, чем недостатков. Она была попыткой воплощения некоего утопического идеала, предполагавшего сотрудничество наук и ремесел, фундаментального знания и прагматического их применения.

Дальнейшее развитие научных и образовательных институтов будет колебаться между этими двумя полюсами – средневековой университетской моделью и Грэшем-колледжем: корпоративной замкнутостью и открытостью, самоценностью и утилитарностью научного знания, социальной маргинальностью и востребованностью ученого. Ю. Хабермас в работе 1963 г. «Техника и наука как идеология» пишет, что причиной ограничения социального доступа к научным знаниям послужила возможность его технического применения, которой не существовало до XIX в. [582] , что привело к ограничению государственной политикой публичной репрезентации результатов научных исследований в современном обществе [583] .

582

Хабермас Ю. Техника и наука как идеология / пер. с нем. М. Л. Хорькова. М.: Праксис, 2007. С. 79, 87.

583

Там же. С. 156–166. Начало этих процессов под влиянием интересов патрона Людовика XIV во Французской королевской академии наук описано также в книге: Stroup A. A Company of Scientists: Botany, Patronage, and Community at the Seventeenth-Century Parisian Royal Academy of Sciences. Berkeley; Los Angeles; Oxford: University of California Press, 1990.

В нашем случае можно оспорить утверждение Ю. Хабермаса, поскольку в политике опекунов Грэшем-колледжа, научно-образовательной деятельности Грэшем-профессоров, «Призраке сэра Томаса Грэшема» и «Советах…» У Петти реформа направлена в сторону «онаучивания техники». Лондон уже тогда активно стремился связать науки и ремесла, финансируя и пытаясь продвинуть те научные знания, которые позволяют развивать технологии. Эта тенденция станет доминирующей в XIX в. с появлением современных форм промышленности и государственности, что и описывает Ю. Хабермас.

Но основание ЛКО позволило продвинуть прежде всего фундаментальное знание, которое, как полагает Хабермас, обладало «философским смыслом, позволявшим интерпретировать природу и общество комплементарно относительно естественных наук, и она, так сказать, индуцировала механическую картину мира XVII столетия» [584] . В нашем случае парадоксальным является факт, что институциализация науки Нового времени, которая изначально формировалась в открытом коммуникативном пространстве Грэшем-колледжа и ЛКО, впоследствии привела к его целенаправленному ограничению, в частности, академической средой, военно-политическими и экономическими интересами государств и корпораций.

584

Хабермас Ю. Указ. соч. С. 79–80.

Грэшем-профессора отчетливо осознавали корпоративную экспансию города в развитие науки, о чем свидетельствует инаугурационная речь [585] 1657 г. профессора Грэшем-колледжа Кристофера Рэна: «…since the professorship I am honoured with, is a benefit I enjoy from this City» [586] . К. Рэн был профессором кафедры астрономии Грэшем-колледжа в 1657–1660 гг., а впоследствии вошел в число основателей Лондонского королевского общества.

585

Здесь и далее инаугурационная лекция К. Рэна цитируется по изд.: First Sketch, in English, of the Inaugural Oration, delivered at Gresham College // Elmes J. Memoirs of Life and Works of Sir Christopher Wren. L., 1823. Appendix 9. P. 52–53.

586

«…профессорская должность, которой я почтен, – благо, полученное от города».