Скандал на Белгрейв-сквер

Перри Энн

Остальную часть пути они проделали молча, не возобновляя прерванного разговора. Томас даже не знал, о чем теперь говорить с начальником; пустые же разговоры каждый из них посчитал бы ниже своего достоинства. Поэтому Драммонд погрузился в свои раздумья, которые, судя по его лицу, были не особенно радостными.

Покинув кэб, шеф первым вошел в полицейский участок Кларкенуэлла, представился и велел доложить о себе. Его почти немедленно провели к дежурному офицеру. Питт же остался его ждать. Спустя десять или чуть более минут Драммонд вернулся, все такой же озабоченный, однако менее мрачный. Теперь

он спокойно встретил вопрошающий взгляд Томаса.

— Все в порядке, Питт. Дело переходит к вам. С вами будет работать сержант Иннес. Он расскажет вам, что уже сделано, и будет выполнять ваши поручения по расследованию на месте происшествия. Докладывать мне лично.

Томас отлично все понял. Он хорошо знал своего шефа и не сомневался в его честности. Если будет доказано, что шантажиста убил Байэм, это, пожалуй, явится для Драммонда не просто ударом, но горьким разочарованием. Однако он не станет ни защищать Байэма, ни скрывать улики.

— Слушаюсь, сэр, — улыбнулся Питт. — Сержанту Иннесу известно, что я приеду в участок?

— Он будет здесь минут через пять, — успокоил его шеф, в глазах его тоже появились лукавые смешинки, — и вскоре присоединится к вам. К счастью, он оказался рядом, хотя кто сказал, что это к счастью?.. — Он умолк, предпочитая не уточнять, каким образом сержант Иннес оказался под рукой. Теперь с помощью такого чудесного, хотя временами и несовершенного изобретения, как телефон, вполне возможна немедленная связь с теми, кто также владеет им, — как, например, в случае с лордом Байэмом и, возможно, кем-то еще в полицейском участке в Кларкенуэлле.

После этих слов Драммонд не мешкая уехал на Боу-стрит, а Питт остался ждать сержанта Иннеса в неприглядном, давно не знавшем ремонта вестибюле полицейского участка. Как и было обещано, тот явился через пять минут — небольшого роста, но крепкий жилистый человек с крупным носом и неожиданно быстрой улыбкой, показывающей его белые, хотя и неровные зубы. Он сразу понравился Питту, хотя оба они чувствовали некую неловкость ситуации, в которую начальство поставило беднягу сержанта.

— Сержант Иннес, — представился тот сдержанно, еще не зная, как ему относиться к инспектору с Боу-стрит, но уже был доволен, что, судя по чину Питта, он никак не мог быть инициатором этой скоропалительной акции с передачей дела Уимса в другой полицейский участок.

— Питт, — коротко назвал себя инспектор и протянул сержанту руку. — Приношу всяческие извинения за действия власть имущих. — Он не закончил фразу, ибо не чувствовал себя вправе сказать Иннесу больше того, что уже сказал о причине, по которой полиции Кларкенуэлла не дали самой довести дело до конца.

— Понятно, — коротко ответил Иннес. — Хотя не могу понять почему, ибо это самое обыкновенное убийство, пусть даже отвратительное. Убит какой-то мелкий процентщик, убит у себя в конторе. — Лицо сержанта скривилось в неодобрительной гримасе. — Возможно, на преступление пошел какой-то бедняк, из которого тот высосал последний грош. Ростовщичество — грязное ремесло. Ростовщики — это настоящие вампиры!

Томас полностью был с ним согласен и с удовольствием подтвердил это.

— Что вы успели сделать? — продолжал он расспрашивать Иннеса.

— Не так много. Свидетелей, как всегда в таких случаях,

нет. — Сержант улыбнулся. — Ростовщичество — профессия, окруженная тайной. Станут ли клиенты признаваться в том, что берут деньги в долг у такой грязной свиньи, как этот процентщик? Надо дойти до полного отчаяния, чтобы прибегнуть к услугам ростовщика. — Произнеся это, он направился к двери, Питт последовал за ним. — Проще будет начать с морга, — пояснил Иннес. — Это недалеко, а потом отправимся на Сайрус-стрит, где жил убитый. У меня не было времени сделать осмотр дома. Не успел я начать, как прибежал констебль и сообщил, что мне следует все бросить и явиться в участок. Я закрыл квартиру и оставил постового сторожить ее.

Питт сошел со ступеней крыльца на шумный тротуар. Воздух был теплым и тяжелым от влаги, пахло конским навозом. Он и Иннес шли рядом, Томас — вразвалку, свободно, а сержант — мелким быстрым шагом.

— Я начал опрашивать его соседей, — рассказывал далее Иннес. — Разумеется, никто ничего не видел и не знает.

— Конечно, — сухо согласился Питт. — И полагаю, никто из них не высказал сожаления по поводу его смерти.

Иннес, ухмыльнувшись, искоса взглянул на инспектора.

— Никто даже и не попытался изобразить подобие скорби. Сколько долгов могли бы оказаться списанными сами собой!

— Что, наследников нет? — удивился инспектор.

— Пока никто не объявился. — Лицо Иннеса помрачнело.

Причина перемены его настроения была ясна Томасу. Он и сам не возражал бы, если бы полиция попридержала у себя несколько листков из списка должников ростовщика, добытых во время расследования. Важное свидетельство, это верно, но стоит ли спешить докладывать о нем начальству? Если бы такой список вдруг затерялся, Томас, пожалуй, не стал бы его искать. Слишком ярки были воспоминания о голоде и холоде, гнетущей тревоге, постоянно преследующих бедняка и знакомых Питту с детства. Он знал, что такое долги, и не пожелал бы никому иметь их.

Они с Иннесом шли, минуя торговок платьем, хлебом, овощами и прочим товаром. Продавцы фруктов и овощей катили перед собой тележки, поближе к тротуару, и на все лады громко расхваливали свой товар. Торговцы вразнос, устроившись по углам, предлагали спички, шнурки, заводные игрушки и прочую мелочь. Кто-то вовсю расхваливал мятную воду, его торговля шла бойко. Торговцы газетами нараспев сообщали последние скандальные новости.

Помещение морга было мрачным. Как только полицейские открыли дверь, в нос им ударил запах карболки. Смотритель сразу же узнал Иннеса, но на Питта посмотрел с недоверием.

Сержант представил инспектора и сообщил цель их прихода.

— Значит, вы хотите взглянуть на Уимса? — сказал смотритель, с гримасой приглаживая рукой волосы, особо аккуратно поправляя светлую прядь. — Неприятное зрелище, — словоохотливо заметил он. — Чертовски неприятное. Пойдемте, джентльмены.

Повернувшись, он повел их в дальний конец здания, в зал с каменным полом и выложенными кафелем стенами, с двумя большими ваннами в конце его. Посередине зала стоял каменный стол со стоками, ведущими к канализационному люку. На стенах горели газовые рожки, в центре зала с потолка свешивалась одинокая лампа. На столе под простыней, судя по очертаниям, лежало тело.