Скандальная дуэль

Мактавиш Дон

– Я не знаю, что они делают.

– Ничего они не делают! Они даже не пытались арестовать человека, повинного в смерти моего отца. Или этот человек платит им, или они его боятся. Но если он, по вашим словам, благородный разбойник, своего рода… Робин Гуд, то чего им бояться?

– Дженна, у вас серьезные проблемы… из-за вашего отца, – запнувшись, сказал Роберт, – но я чувствую, что за этим кроется нечто большее. Вы ведь так ничего и не рассказали Саймону, хотя я вас об этом просил?

– Нет, – ответила она. – У меня не было возможности. Времени

не было.

– Вас что-то сильно тревожит. Я понял это при нашей первой встрече. Вы должны довериться Саймону. А если это невозможно, я хотел бы, чтобы вы доверились мне. Вы знаете, что можете это сделать, я вам об этом говорил. Все, что вы мне скажете, останется между нами. Тайна исповеди священна. Даю вам слово.

Дженна отодвинула чашку и отрицательно покачала головой. Отгоняя подступившие слезы, она опустила голову и двигала по тарелке кусочек хлеба, чтобы не встречаться с викарием глазами. Он был прав, сказав однажды, что подобные беседы лучше всего вести за едой.

– Мы с отцом были очень близки, Роберт, – сказала она. – Без него я чувствую себя потерянной. Кто-то забрал его у меня на темной пустой дороге в южном Корнуолле. Отец ночью возвращался из Труро, чтобы, успеть на мой день рождения. Помните, я говорила вам, что у отца был пистолет, похожий на тот, которым вы напугали Руперта у башни?

Викарий кивнул. Краски сбежали с его лица, взгляд янтарных глаз был прикован к Дженне.

– В ночь ограбления этот пистолет был у отца. Когда разбойник попытался ограбить его, отец выхватил оружие. Разбойник отобрал у него пистолет и ударил им, а потом забрал вместе с другими ценностями и бросил умирать. Отец скончался через несколько часов, в мой день рождения.

– Вы уверены, что это был Ястреб?

– Наш кучер, кажется, в этом не сомневался.

– Разбойник назвался?

– Нет, но…

– Дженна, вы представляете, сколько разбойников бродит по этому побережью? Вы не можете обвинять человека без доказательств. Ба, да Саймона два месяца назад тоже ограбил и ранил разбойник, который был определенно не Ястребом.

– Г-где… это случилось? – пробормотала она. Оцепенев, она смотрела на викария. Ужас ледяным обручем сковал голову, перед глазами замелькали белые звездочки.

– На старой Ламорна-роуд.

– Почему вы уверены, что в него стрелял не Ястреб, Роберт? Саймон… он узнал… этого человека?

– Нет. Саймон сказал, что это был юнец хрупкого телосложения и совершенно неумелый, но для новичка он неплохо справился со своим делом. Если бы не Фелпс, Саймон умер бы от потери крови. Они путешествовали вместе, но Фелпс задержался. Его лошадь потеряла подкову. Будь он рядом, тот разбойник был бы сейчас покойником. Фелпс – превосходный стрелок. Он был денщиком Саймона, когда тот служил под командованием Нельсона, и не раз совершал большее, чем входило в его обязанности, иначе Саймона сейчас бы с нами не было.

Руки Дженны дрожали, она положила кусочек хлеба, который машинально крошила на тарелку. Так это Фелпс шуршал в

кустах в ту ночь. Значит, камердинер обо всем знает, он в этом участвует. Ее память вернулась к дуэли и беспокойству камердинера. Тогда он предупреждал, что еще слишком рано, и его волновала не травмированная нога Саймона. Он беспокоился о ране, которую нанесла она. И все-таки ей нужно удостовериться.

– Роберт, я заметила… у Саймона довольно свежая рана на плече, это…

Викарий кивнул.

– Я спросила его об этом. Он не захотел мне ответить.

– Из-за вашего отца. Он не хотел напоминать вам. Он обожает вас, Дженна.

Сухое рыдание застряло у нее в горле, она встала из-за стола, молясь, чтобы ноги не подвели ее.

– Простите меня, Роберт. Я… Простите… – пробормотала она и бросилась вон из комнаты, пока он не заметил ее слез.

Дженна отказалась от обеда, который принесли ей в спальню, и отослала Молли, когда та пришла раздеть ее. Сердце у нее разрывалось, мозг оцепенел. Ее худшие опасения оправдались. Не успокаивало даже то, что на ее совести нет убийства. Не раздеваясь, бросилась она на неразобранную кровать и рыдала, пока не заснула.

Ее сны были мрачными и тревожными, в них появлялись одетые в черное разбойники с дымящимися пистолетами. Ей снилась та ночь, когда она бросила умирать в дорожной пыли человека, которого любила, как он бросил умирать ее отца. Грезились яркие сапфировые глаза, синим огнем горящие в прорезях полумаски, и они же, затуманенные желанием, зажигающие ее кровь, распаляющие страсть.

Она проснулась перед рассветом. Муслиновое платье было измято, вышитая отделка отпорота и безнадежно испорчена. Сомнительно, что даже утюг спасет нежные цветы и листики, обрамляющие ворот. Это не важно. Теперь ничто не имеет значения.

Шторм миновал, и яркая луна лила серебряный свет сквозь окна. В ее лучах танцевали пылинки. Они двигались взад и вперед, словно у них была цель. Неужели эта ночь никогда не кончится? Это была самая долгая и самая одинокая ночь в ее жизни.

Ее опухшие глаза едва открывались, покрывало под лицом было мокрым и холодным. От этого она и проснулась – от ощущения холода и влаги под лихорадочно горевшей щекой. Волосы разметались. Гребни из слоновой кости, которые поддерживали высокую прическу, потерялись где-то в постели. Дженна не потрудилась их найти.

Через некоторое время в комнате наступил полумрак. Луна опустилась к горизонту, и ее лучи уже не проникали в комнату. Дженна до рассвета лежала в унылой полутьме. Сон не шел, она поднялась и побрела к окну. Внизу были видны внутренний двор и живая изгородь, в саду устрашающе вырисовывался высокий темный силуэт башни. Дженна было отошла, но потом снова повернулась к окну. Глаза ее обманули? В башне горел свет.

Загипнотизированная, она всматривалась в темноту: огонек в нижнем окне башни мигнул и исчез. Она готова была счесть это игрой воображения, но в блекнущем свете заходящей луны заметила около башни фигуру.