Скандальное происшествие с мистером Кеттлом и миссис Мун
Шрифт:
Кэттл. Пусть даже все. И в этом, вероятно, причина наших бед.
Клинтон. Боюсь, мало кто согласится с вами в этом вопросе.
Кэттл. Я и намерен стать человеком, с которым мало кто будет согласен. Все эти годы я только и делал, что соглашался со всеми.
Стрит (веско). Обеспеченность – великое дело. Это вам любой скажет.
Кэттл. Да? До поры до времени. Я попробовал, что такое материальная обеспеченность, и теперь хочу обойтись без нее. Неделю ходить без гроша в кармане, неделю кутить. Сегодня – стакан чаю и кусок черствого хлеба, завтра – лососина и шампанское.
Стрит. Мальчишество.
Кэттл.
Стрит. Однако потом я стал взрослым и начал вести себя, как взрослый человек.
Кэттл. Но разве из этого следует, что надо беспощадно убить в себе все мальчишеское?
Стрит. Иногда, возможно, и следует.
Кэттл. На прошлой неделе я не чувствовал себя даже человеком. Но сегодня я им стал. Взрослым человеком и вместе с тем мальчишкой – что может быть лучше!
Клинтон. Да, если мальчик послушный, а человек разумный. Ведь мы не можем допустить, чтобы вся наша жизнь полетела вверх тормашками, а, Кэттл?
Кэттл. Да, если это хорошая жизнь. Но жизнь бывает разная.
Клинтон. Жизнь у всех у нас одна.
Кэттл. Сомневаюсь. Я знаю, что вы хотите сейчас сказать: «Что будет, если все…» Ну, говорите…
Клинтон. Хорошо, скажу. Что будет, если все ни с того ни с сего перестанут ходить на службу – вот как вы сегодня?
Кэттл. Скажите, как вы добрались сюда сегодня?
Клинтон. Сел в Бирмингеме на поезд в двенадцать сорок пять и приехал, а что?
Кэттл. Представьте, что все жители Бирмингема вздумают приехать в Брикмилл поездом в двенадцать сорок пять!
Клинтон (протестующе). Но, позвольте…
Стрит. Здесь какая-то ловушка.
Делия. Вы так думаете?
Кэттл. Не столь опасная, Делия, как та, что скрывается за словами «что будет, если все…». Именно этот дурацкий аргумент делает нашу жизнь такой плоской, унылой. К черту это «что будет, если все…»! Пора наконец понять, что люди не могут быть одинаковыми. Даже в наше с вами время есть люди, не похожие на всех остальных!
Клинтон. Но если все сотрудники брикмиллского отделения банка вдруг перестанут ходить на службу, как это сделали вы…
Кэттл (перебивает его). К чему эти нелепые предположения? Вот молодой Морган, например, он спит и видит кресло управляющего отделением, а я – наоборот: мечтаю освободить это кресло. Предоставьте Моргану возможность осуществить его заветную мечту. Он вступит на эту должность – я уйду с нее.
Клинтон. Но почему, Кэттл, почему?
Кэттл. Потому что с меня довольно.
Делия (вскакивает). И с меня тоже!
Кэттл (испуганно). Делия!
Делия. Нет, к вам это не относится. Но мне необходимо подумать. (Решительным шагом идет к телефону, берет трубку со стола, кладет ев на рычаг.) Больше не снимайте. Я буду вам звонить.
Кэттл. Зачем?
Делия. Сама еще не знаю, зачем. Говорю вам, я должна подумать. А это практически невозможно, когда в комнате трое мужчин орут друг на друга. (Обращается к Стриту и Клинтону.) Нет, вам его не переубедить. Теперь я удостоверилась в этом. Вам не удастся сделать то, чего не удалось мне, – пусть хоть в этом будет у меня утешение.
Кэттл. Делия!
Делия. Нет, Джордж, сейчас ни о чем больше не надо говорить. (Уходит.)
Кэттл (хочет пойти вслед за ней,
Клинтон (сухо). Благодарю вас, днем не пью.
Кэттл наливает себе виски с содовой.
Стрит. Я тоже воздержусь. И если вы послушаетесь моего совета, мистер Кэттл…
Кэттл (перебивает его; отчеканивая слова, но вежливо). Мне не нужны ваши советы, инспектор. Я не собираюсь спиваться, но впредь, как только мне захочется выпить, непременно буду доставлять себе это удовольствие. (Поднимает стакан.) За ваше здоровье, джентльмены! Да хранит вас бог от всяких огорчений. (Пьет, задумчиво.) Знаете, если человек дожил до моего возраста, но, в сущности, так и не начинал жить, с ним происходит одно из двух: либо у него полностью умирает душа – а в Брикмилле полно людей, которые фактически умерли много лет назад, – либо он начинает ненавидеть жизнь, превращается в большую серую крысу, готовую грызть все живое.
Клинтон (сухо). Кто же, в таком случае, мы: ходячие мертвецы или большие серые крысы?
Кэттл. По-моему, вы – крысы. Лютые враги того, что я называю настоящей жизнью.
Клинтон. Что же вы называете настоящей жизнью, позвольте узнать?
Кэттл. Не могу вам объяснить. А если бы мог, это означало бы, что настоящая жизнь проще, беднее, чем она есть на самом деле.
Стрит (довольно грубо). Ваша настоящая жизнь доведет вас до помешательства. Вы и сейчас уже не отвечаете за свои поступки.
Кэттл. Вы правы. Отныне, джентльмены, я намерен всеми доступными мне средствами уклоняться от ответственности и обязательств, коими обременен каждый благонамеренный и добропорядочный гражданин Британской империи. Несчастный он человек!
Клинтон (сухо). Следовательно, таковы ваши намерения?
Кэттл (увлекаясь). Да, отныне деньги, которые я тратил на уплату налогов и страховые взносы, на всякие пожертвования и поборы, я буду тратить на путешествия, рестораны, вино, роскошные туалеты для женщин, на билеты в-симфонические концерты. Я буду встречаться только с богемой, буду вежлив с теми, кто мне приятен, и страшно груб с тупыми и зазнавшимися коммерсантами и чванливыми чиновниками. (Подходит к письменному столу. Ставит стакан.) А теперь, джентльмены, хватит спорить. Предлагаю пить виски, играть в «Охоту в джунглях», или, если хотите, можете исполнить что-нибудь вот на этом барабане и этих тарелках. А если не хотите, попрошу вас меня оставить.
Стрит. Убедились, мистер Клинтон? Явно не все дома.
Клинтон (встает). Наш друг, вероятно, ждет у подъезда.
Кэттл. Если вы имеете в виду вашего приятеля доктора, то беспокоить его излишне: я никогда еще не чувствовал себя так хорошо, как сейчас. (Закуривает трубку.)
Стрит (со зловещими нотками в голосе). Иногда врачебное свидетельство может спасти человека от серьезных неприятностей.
Во время последующего диалога, вплоть до того момента, когда Стрит ударом кулака собьет Кэттла с ног, Клинтон и Стрит медленно подступают к нему е обеих сторон.