Скандальный поцелуй
Шрифт:
Он удивил себя самого, лизнув ее шею.
Она вздрогнула и, следовательно, тоже удивилась.
Тем не менее, он вновь провел языком по жилке на ее шее. Синтия оставалась неестественно неподвижной и напряженной — как струна арфы.
Майлс немного растерялся. Может, она… шокирована или напугана?
Синтия издала сдавленный смешок.
Чудесно! Оказывается, она сдерживала веселье.
— Ради Бога, Редмонд… Вы же не спаниель. А я — не косточка, так что незачем меня облизывать, как…
Его язык коснулся мочки ее уха,
Эта незамысловатая ласка ясно показывала, что Майлс знал о ее теле вещи, о которых она даже не подозревала. И Синтия, потрясенная откликом своего тела на одно лишь движение его языка, была заинтригована и ждала продолжения.
Майлс не заставил себя упрашивать.
Он погрузил кончик языка в ее ухо. Затем — еще раз, после чего прихватил губами мочку ее уха. Синтия прерывисто вздохнула, шевельнувшись на сиденье и вцепившись пальцами в мягкую обивку дивана — видимо, пыталась приспособиться к волнам наслаждения, которые захлестывали ее тело.
Майлс немного отстранился и нежно подул на то место, где только что находился его язык.
— О… о!.. — тихо отозвалась Синтия. Первое «о» означало понимание, второе, прерывистое, — возбуждение.
Ее рука, лежавшая на сиденье, дрогнула. Затем медленно поднялась и легла на его затылок, зарывшись пальцами ему в волосы.
Синтия признавала, что стала добровольной участницей происходящего.
Это напомнило Майлсу о его собственных руках, сейчас крепко сжатых в кулаки — словно из солидарности с его твердым, как рукоятка топора, естеством, распиравшим брюки. До смешного обрадованный тем фактом, что у него есть руки, он воспользовался ими, чтобы сделать то, что собирался сделать с самого начала, — спустить лиф ее платья.
Он осыпал поцелуями ее шею, дабы отвлечь Синтию от того факта, что его руки в эти мгновения стаскивали платье с ее плеч. А она, запрокинув голову и подставляя ему шею, тихонько стонала.
Наконец платье с тихим шелестом соскользнуло вниз. Синтия Брайтли осталась обнаженной до пояса. Майлс замер, любуясь ее грудью. А затем, прежде чем она успела осознать, в каком состоянии находится ее одежда, он обхватил ладонью шелковистую округлость и, склонив голову, принялся ласкать языком отвердевшую маковку.
Синтия издала звук, похожий на всхлипывание. Ощущения ее были такими сладостно мучительными, что она попыталась противиться им. Это было слишком хорошо, слишком необычно, — и она испугалась.
«А ведь обещала себе, что буду хорошей», — промелькнуло у нее.
Его язык совершал медленные движения вокруг ее соска, а пальцы поглаживали нежную кожу под грудью, рассылая по всему ее телу огненные молнии.
— Майлс!.. — Она хотела, чтобы он остановился.
И она знала, что не вынесет, если он остановится.
Он остановился.
Но только для того, чтобы подняться с пола. Выпрямившись одним быстрым движением, он расположился рядом с ней на диване и заключил ее в объятия,
Синтия даже не пыталась сопротивляться; когда же он накрыл ее губы своими, она пылко откликнулась на его поцелуй. Его язык вторгся в ее рот, и она с жадностью приняла его. Это была схватка губ и языков, жаркая и пьянящая, от нее захватывало дух и мутилось сознание. Такие поцелуи были для Синтии в новинку, но она быстро училась, возвращая Майлсу то, что он давал, и требуя большего.
Значит, вот что ей нужно — целовать его и слышать его глухие стоны, отзывающиеся вибрацией во всем ее теле.
И сознавать, что именно она тому причиной.
А его ладони тем временем скользили по ее обнаженной спине, гладя плечи и лопатки, оставляя на её коже обжигающие мурашки. Ей казалось, ее поглощают и боготворят одновременно.
И это было так чудесно, что к глазам Синтии подступили слезы.
Она резко отстранилась, упираясь ладонью в его грудь.
— Нет… — прошептала она прерывисто.
Майлс замер, не выпуская ее из объятий. И его темные глаза мерцали во мраке. Но где же… Куда делись его очки? Она даже не заметила, как он избавился от них.
Интересно, о чем он думает? Что чувствует? Она не смела спросить.
Тут Синтия попыталась вспомнить, что собиралась сказать. И вдруг обнаружила, что обхватила ладонями лицо Майлса и привлекает его к своим губам.
Она боялась самой себя.
Прервав поцелуй, она потянулась к его рубашке, в изумлении уставившись на свои пальцы, словно не могла отвечать за их действия, когда они расстегнули первую пуговицу. Майлс затих, но она даже не взглянула на него — сосредоточилась на пуговицах, пока не расстегнула все четыре. Затем осторожно развела его рубашку в стороны и выгнулась, так что ее обнаженные груди прижались к его обнаженной груди.
Майлс сделал глубокий вдох и шумно выдохнул.
— Вот так, — шепнула Синтия самой себе. Ей казалось, она разрешила какую-то важную для нее загадку.
Но откуда ее тело знает, чего она хочет? И как она могла позволить ему управлять собой?
Скользнув руками под рубашку Майлса, она прижала ладони к его жаркой влажной груди и ощутила гулкое биение его сердца под шелковистой порослью волос, покрывавшей прекрасно развитые мускулы. Да, Майлс Редмонд был мужчиной в полном смысле этого слова.
И словно для того, чтобы подчеркнуть этот факт, он схватил ее запястье и притянул ее руку к своему естеству.
— Вот так, — прохрипел он.
Хриплый голос испугал и в то же время возбудил Синтию, и она, глухо застонав, прикрыла глаза, наслаждаясь чудесными ощущениями. Затем, охваченная любопытством, она крепко сжала пальцы, пытаясь определить размер и контуры возбужденной мужской плоти.
— Еще, — хрипло прошептал Майлс, содрогнувшись. — Еще…
Синтия выполнила его просьбу, и он простонал: