Скандальный поцелуй
Шрифт:
— Может, теперь вы погадаете Аргоси? — предложила она, спрятав свои руки в складках юбки — словно опасалась, что гадалка обнаружит еще что-нибудь, написанное на ее ладони.
Леонора сказала что-то своей дочери, и та снова зашуршала в углу, укладывая вещи в сундук.
Аргоси не заставил себя упрашивать и быстро протянул цыганке руку. Она взяла ее и осторожно распрямила, задумчиво изучая ладонь.
— Это линия жизни, господин. — Леонора провела пальцем по линии, рассекавшей ладонь посередине. — И я вижу здесь… — Она помедлила. — Вижу, что вы женитесь в ближайшие
Аргоси явно встревожился и, повернувшись к Синтии, бросил на нее страстный взгляд. Та ответила ему улыбкой; она была готова расцеловать цыганку.
— Что еще вы видите? — спросил Аргоси, явно воодушевленный таким началом.
— Много удовольствий и приятных волнений. — Леонора провела пальцем по другой линии.
Аргоси покосился на Синтию и деликатно кашлянул. Затем обратился к гадалке:
— Не думаю, миссис Эрон, что вы готовы сообщить нам о природе этих удово…
— Утка! — вскрикнула Марта.
Все снова повернулись к ней. Леонора нахмурилась.
— Что-что? — переспросила она.
— Утка… пустая. — Марта была ужасно сконфужена тем, что говорила подобные нелепости.
Последовало длительное молчание.
— Проклятие, — пробормотал наконец Аргоси; он был весьма озадачен словами девушки. — Я так и думал.
— Какого черта, Аргоси?! — спросил Джонатан.
Аргоси покачал головой, потом взглянул на Синтию, явно нервничавшую.
Повернувшись к дочери, Леонора разразилась длинной тирадой на цыганском наречии. Девушка в ответ пожала плечами, сверкнув в полумраке белозубой улыбкой; судя по всему, она наслаждалась всеобщим вниманием. Тем не менее она послушно вернулась к своему занятию. Закончив упаковывать вещи, захлопнула крышку и заперла сундук, громко щелкнув замком.
— Теперь вы, госпожа? — Леонора повернулась к Синтии, поманив ее к себе.
Синтия протянула цыганке руку, и Леонора принялась рассматривать ее ладонь. Изучение ладони Синтии заняло довольно много времени.
Наконец цыганка проговорила:
— Я вижу… — Она помедлила в нерешительности. — Вижу свадьбу. Да, вашу свадьбу, госпожа. — Аргоси беспокойно поерзал, снова коснувшись коленом колена Синтии, на этот раз — более решительно. Его колено было на удивление костлявым, она чувствовала это даже через свои юбки и его брюки. — Правда, я не могу разобрать, блондин ваш жених или брюнет… Но он очень сильный мужчина…
Аргоси приосанился, поглядывая на Синтию.
«Очень сильный». Синтия вспомнила о вполне определенной паре рук. И о вполне определенных плечах. А также о темных глазах за стеклами очков.
Она улыбнулась Аргоси, и тот ответил ей пылким взглядом.
— И еще я вижу…
— Кровь! — вскрикнула Марта.
Все подпрыгнули. Вайолет схватилась за сердце. Синтия выдернула у гадалки свою ладонь, холодную и влажную. Кто-то задел чашку с остывшим чаем, и та опрокинулась.
Леонора
— О, посмотрите! — воскликнула она, повернувшись к Аргоси. — В вашу чашку, господин. Листья образовали форму сердца. — Все уставились на чайные листья, которые прилипли к стенке чашки, образовав фигуру, которую при желании можно было принять за сердце. Но Аргоси повернулся к Марте и устремил на нее вопросительный взгляд. В конце концов, он был аристократом и привык, чтобы ему подчинялись.
Синтия же всерьез обеспокоилась. Девушка определенно обладала каким-то жутковатым даром и представляла собой угрозу. Своими беспричинными воплями она могла погубить ее, Синтии, будущее.
Молодая цыганка театрально закрыла лицо ладонями, мотая головой из стороны в сторону.
— О!.. Я вижу пистолеты! Они стреляют! Он падает! Кровь! Сколько крови! И все потому… — Она убрала руки от лица и устремила укоризненный взгляд на Синтию. — Потому что она… — Марта умолкла, с любопытством уставившись на Синтию.
В шатре повисло молчание — такое плотное, что казалось осязаемым. И все в изумлении таращились на Синтию.
— Милостивый Боже, — произнесла наконец Марта с восхищением. — А вы плутовка, госпожа, не так ли?
Нет нужды говорить, что на обратном пути в Редмонд-Гос в карете ощущалась неловкость. Казалось, все придерживались старой мудрости: безопаснее говорить с самими собой.
— Десять детей!.. — пробормотал мрачный Джонатай. — Разобью сердце…
— Как по-вашему, что она имела в виду, говоря о Лавее? — прошептала Вайолет. — Кто такой этот Лавей?
— Что утка была пустой, — размышлял вслух Аргоси. Его колено продолжало время от времени касаться колена Синтии, но менее дерзко, чем раньше. И вообще он казался рассеянным — словно был поглощен своими раздумьями.
— Если верить миссис Эрон, я выйду замуж, причем скоро! — бодро сказала Синтия в отчаянной надежде направить разговор в нужное ей русло. — Она производит впечатление разумной женщины. Не то что ее дочь.
— Не думаю, что я против долгого путешествия, — задумчиво произнесла Вайолет. — Но хотела бы я знать, кто такой Лавей?
Аргоси повернулся к Синтии:
— Как вы думаете, почему она назвала вас плутовкой? И что она имела в виду, когда говорила про кровь…
— Возможно, у нее возникло видение статуи Давида, — предположил Джонатан. — Синтия отстрелила ему особо нежную часть.
Синтия бросила на него благодарный взгляд. Это была замечательная версия. Совершенно ошибочная, но замечательная.
— И решила, что вы подстрелили мужчину? — произнес Аргоси с явным сомнением. — Но она упомянула кровь. Статуи не кровоточат.
— Десять детей! — Джонатан никак не мог успокоиться.
И так продолжалось, пока они не добрались до дома.
Когда карета остановилась, все высыпали наружу и разошлись, чтобы прийти в себя после поездки в табор. Синтия взбежала вверх по лестнице, надеясь, что обнаружит на туалетном столике послание от сварливой старухи из Нортумберленда, гарантирующее ей безопасное убежище.