Скандальный портрет
Шрифт:
Она не должна была позволять ему делать ничего подобного. Но сегодня Эмитист была не настроена поступать, как положено.
Кроме того, что-то во взгляде Хэркорта заинтриговало ее. Она увидела в его глазах не злость, которую он демонстрировал в их предыдущие встречи, а что-то, больше похожее на… отчаяние. И его слова прозвучали так, как будто он выслеживал ее. Искал возможности поговорить с ней наедине. Эмитист не могла не почувствовать себя несколько сбитой с толку.
— Когда мы встретились в прошлый раз, я должен был сказать… что… проклятье! —
Господи, он сгорал от возбуждения. Из-за нее.
— Я постоянно думаю о вас. Это просто пытка, знать, что вы здесь в Париже, так близки, но… недоступны.
Теплая волна женской гордости разлилась по всему ее существу. У нее едва не вырвалась наружу улыбка. Едва, но не совсем. У Эмитист хватило разума придать своему лицу равнодушное выражение.
Во всяком случае, она на это надеялась.
— Вы не думали о том, чтобы оставить своего француза?
Все ее попытки выглядеть холодной и спокойной и вести себя с достоинством пошли прахом.
И хотя ей удалось быстро взять себя в руки, Нейтан заметил ее реакцию.
И она ему не понравилась.
— Я понимаю, что выгляжу не самым лучшим образом, — сказал он, указывая на свою неряшливую одежду. — Но, по правде сказать, я не так стеснен в средствах, как можно подумать, глядя на мой костюм. Я надеваю его, когда работаю, вот и все. На меня сыплется пыль и уголь, и… впрочем, это не важно. Главное, что со мной вам будет лучше, чем с ним.
— Вы… вы это уже говорили, — ответила Эмитист.
Его предложение, подтверждавшее, что он считал ее женщиной определенного сорта, льстило и вместе с тем оскорбляло ее. Хорошо. Пусть она польщена, но она не позволит себе растаять у ног мужчины, который облекал свою лесть в оскорбительную форму.
— Вы имеете фантастическую наглость стоять здесь, критиковать мой вкус и мою мораль, ровным счетом ничего не зная обо мне. А потом позволяете себе говорить, что считаете себя наилучшей кандидатурой для меня?
Все получилось как-то неправильно. Эмитист хотела сказать, что месье Ле Брюн не является и никогда не являлся ее покровителем. И что, если бы таковой ей понадобился, она была бы более разборчивой в этом вопросе.
— А вы попробуйте, — проскрежетал Хэркорт и, прежде чем она успела сказать ему какую-нибудь колкость, которая поставила бы его на место, он схватил ее за плечи и стал целовать. Крепко. В самые губы.
Эмитист застыла, остолбенев от возмущения. Но только на одно мгновение. Потому что, к своему удивлению, почувствовала, как за всплеском негодования последовала волна такого поразительного наслаждения, что она едва не застонала.
О, но прошло так много времени с тех пор, как ее целовал мужчина. С тех пор, как этот мужчина — ее первая и единственная любовь — целовал ее. Только на этот раз его поцелуй был совсем другим. Тогда его поцелуи казались почти целомудренными. Неуверенными. Как будто Нейтан боялся испугать ее.
И в тот самый момент, когда Эмитист стало казаться, что он хочет наказать
Но самым соблазнительным в его поцелуе была страсть. Томление, волнами исходившее от него, заставляло его тело содрогаться. Именно страсть — а не умение — делала его неотразимым. Потому что заставляла Эмитист чувствовать себя желанной.
Когда — как ей показалось, слишком быстро — Хэркорт отпрянул назад, она открыла глаза, с удивлением обнаружив, что закрывала их.
— Вы видите?
Что? Что она должна была увидеть? Все это время она ничего не видела, кроме него. Даже если бы в магазин ворвалась толпа вооруженных казаков, она бы ничего не заметила.
— Вы по-прежнему хотите меня.
Все удовольствие вмиг поблекло. Неужели Нейтан всего лишь пытался что-то доказать, взывая к их прошлому? И если так, то что?
— Зачем обманывать себя, Эмитист? Идем со мной.
Зачем обманывать себя? Он говорил так, словно завести любовника для нее было так же просто, как купить заколку для волос.
Тогда как это было совершенно не так. Даже если речь шла о нем. Хэркорт стоял, дрожа от желания обладать ею.
Это льстило Эмитист. Но она не была женщиной такого сорта.
Она отрицательно покачала головой.
Его лицо помрачнело.
— Чего вы боитесь? Какую власть имеет над вами этот человек? Скажите мне.
— Он не имеет надо мной никакой власти, — возмущенно ответила она.
— Тогда докажите это.
— Я не обязана вам ничего доказывать.
— Тогда я повторю свой вопрос: что вас удерживает?
— Вы в состоянии подумать о чем-то другом? — «Например, о том, что у меня есть определенные моральные принципы».
По его лицу пробежала тень сильного раздражения.
— Объясните мне.
Эмитист взглянула поверх его плеча в сторону двери. Сюда в любой момент могла прийти Финелла, которая наверняка обеспокоена ее отсутствием и уже ищет ее.
Лицо Хэркорта смягчилось.
— Я забыл. Та маленькая девочка. Хорошо. Придумайте предлог, чтобы избавиться от своей компании, и приходите туда, где мы сможем поговорить. Чтобы вы смогли объяснить мне, что удерживает вас от того, чтобы отдаться страсти, которую вы не можете отрицать.
Поговорить. Эмитист решила, что может согласиться на это. И, о господи, ей хотелось снова увидеть его. Снова услышать его слова. Почти как в том сне, который она видела в первую ночь своего пребывания здесь, где он, склонившись у ее ног, умолял о поцелуе и о прощении за то, как обошелся с ней.