Скандальный портрет
Шрифт:
— Но, madame…
— Я настаиваю.
После мгновенного колебания Ле Брюн пробурчал:
— Я понимаю, madame.
Сунув руку в карман, он достал пригоршню монет, которые высыпал в протянутую ладонь Хэркорта.
— Будьте так любезны, напишите мне свой адрес, — произнес он, — и я распоряжусь, чтобы вам доставили оставшуюся сумму.
Пока Нейтан писал адрес на обратной стороне своего рисунка, его губы невольно изогнулись в циничной улыбке. Очевидно, что этот нахальный тип намеревался явиться к нему, чтобы предупредить держаться
Этот француз собирался сообщить Нейтану, чтобы он не пытался с ним тягаться. Француз был достаточно богат, чтобы удовлетворить ее. Содержать ее. А что мог предложить ей жалкий бродячий художник?
Кроме относительной молодости, привлекательности и манящей улыбки?
Внезапно Нейтан ощутил почти непреодолимое желание отобрать ее у этого мужчины. Овладеть ею, одержать над ней верх, подчинить ее, привязать к себе… а потом бросить.
Потому что, черт подери, кто-то должен был наказать ее за все, что ему пришлось вынести за эти десять лет. Если бы она не положила на него глаз и не превратила почти в раба, он не был бы так раздавлен, когда обнаружил, что скрывалось за этим красивым фасадом. Он не согласился бы на тот ужасный брак, к которому принудила его семья, и не оказался заложником не менее ужасающей политической карьеры, избавиться от которой ему удалось, только совершив то, что окрестили социальным самоубийством.
О да, если бы в мире существовала хоть какая-то справедливость…
Только ее конечно же не было. Тот урок, который преподала ему жизнь, Нейтан усвоил слишком хорошо. Честность никогда не вознаграждается. Миром владели лживые, а не смиренные.
Сунув монеты в сумку вместе со всем остальным, он изобразил на лице улыбку, которой в совершенстве овладел за годы, проведенные в политике, и обратил ее к французу, мисс Делби и неприметной женщине, сидевшей с ними за столиком.
И быстрым шагом направился к двери.
— Боже правый, — выдохнула миссис Монсорель. — Я, конечно, слышала о нем, но никак не ожидала, что он такой… — Она то вспыхивала, то бледнела, продолжая щебетать что-то невнятное.
Но на то и был рассчитан весь этот спектакль, который так часто разыгрывал Нейтан, приводя чувствительных дам в трепет. И если бы не то удовольствие, которое она испытала, видя его склонившимся у своих ног, пристальный взгляд его опытных, все понимающих глаз под тяжелыми веками, мог бы оказать подобный эффект и на Эмитист. Кроме того, сочетание его аристократической красоты и бедной одежды могло бы тронуть ее сердце, если бы только в нем осталась хоть одна струна, до которой он мог дотянуться.
— У этого человека весьма сомнительная репутация в том, что касается дам, — с самым постным выражением лица заметил месье Ле Брюн.
— О да. Я все знаю об этом, — прощебетала Финелла. — Мисс Делби постоянно читает в газетах про его похождения. Бедняжка его жена. Жаль, что она не умерла прежде, чем появились эти чудовищные слухи. А потом, когда судьба отвернулась от него, ни у кого не осталось сомнений в их правдивости. В противном случае
— Вы говорите так, словно восхищаетесь им, — прищурив глаза, заметил месье Ле Брюн.
— О нет, не я. Это Эмитист. Она внимательно следила за его карьерой и положением в свете. Я имею в виду мисс Делби, конечно.
Ле Брюн, нахмурившись, повернулся к Эмитист:
— Что ж, madame, я… я понимаю ваше желание помочь человеку, которого вы когда-то знали. Быть великодушной — это одно, но я заклинаю вас не дать его очаровательной улыбке ввести вас в заблуждение.
Так вот почему на сей раз Ле Брюн не стал с ней спорить по поводу того, на что она решила потратить свои деньги. Он считает, что с ее стороны это великодушное желание помочь другу, переживающему тяжелые времена.
Если бы он только знал!
— Это так печально, — сказала Финелла, — видеть, что этот человек с его происхождением пал так низко.
— Он сам творец своего счастья, — жестко отозвалась Эмитист.
— Но, несмотря на это, вы проявили к нему такое великодушие, — не удержался месье Ле Брюн.
— Ну… — начала Эмитист, покраснев и неловко ерзая на своем месте. Отнюдь не великодушие, а желание утереть ему нос заставило ее заплатить ему годовое жалованье за десять минут работы.
— Не понимаю, что вас так удивляет, — строго заметила Финелла. — Я полагала, что вы более проницательны, monsieur. Вы наверняка заметили, что Эмитист не нравится, когда люди замечают ее великодушие. Она скрывает его под жесткими манерами и… и эксцентричным поведением. Но в глубине души нет никого добрее моей дорогой мисс Делби. Вы же видели, как она бросилась спасать меня, так почему…
Взяв ее за руку, Эмитист заставила подругу замолчать:
— Финелла. Прекрати. Ты же знаешь, что я наняла тебя в приступе гнева на дам из Стентон-Бассета. Через пять минут после похорон тетушки Джорджи ко мне явилась миссис Подмор, чтобы сообщить, что теперь, когда я осталась одна, мне необходимо нанять нескольких компаньонок, в противном случае я больше не буду считаться респектабельной. Вот я и пошла прямо к тебе и предложила это место, просто чтобы досадить им.
— Только мисс Делби не сказала вам, — вмешалась Финелла, поворачиваясь к месье Ле Брюну, с удивлением смотревшему на свою нанимательницу, — что всегда с отвращением относилась к слухам, которые обо мне распускали. Но пока не умерла ее тетушка, Эмитист ничего не могла с этим поделать, кроме того, чтобы предложить мне свою дружбу.
— Ну, знаешь ли, то, как они к тебе относились, было просто чудовищно. Должно быть, тяжело приехать одной с маленьким ребенком туда, где никто тебя не знает, встретить там людей, которые распускают слухи о том, что твой муж — плод твоей фантазии.
— Но ты ведь понимала, что это вполне возможно.
— И что? Какая разница? Если бы по молодости и глупости ты поверила обещаниям какого-нибудь сладкоречивого негодяя, если бы тебя соблазнили и бросили, неужели ты не была бы достойна сочувствия и поддержки?
«Разве я все еще говорю о Финелле?» — задумалась Эмитист, протягивая дрожащую руку к своему бокалу и допивая то, что в нем осталось. Или это встреча с Нейтаном Хэркортом всколыхнула в ней воинственный дух? Однако тут она заметила, что месье Ле Брюн снова привольно расположился на своем месте и смотрел на них с живым интересом.