Скандинавские боги

Гейман Нил

Конь ровным шагом волок кучу гранитных глыб, таких тяжелых, что сани оставляли глубокие рытвины в черной земле.

Завидев богов, он радостно замахал им и прокричал:

– Доброе утро!

Потом показал на встающее солнце и подмигнул. Выпрягши коня из саней, он пустил его пастись, а сам принялся укладывать в котлован первые глыбы.

– И правда, сильный конь, – сказал Бальдр, прекраснейший из асов. – Ни одна нормальная скотина не может таскать такие тяжелые камни.

– Как-то он сильнее, чем мы думали, – заметил Квасир Мудрый.

– Да ну, –

отмахнулся Локи. – Конь скоро устанет. Это был всего только первый день работы – не сможет же он таскать такие грузы каждую ночь. Да и зима близко. Снег ляжет глубокий и толстый, от метелей наших впору ослепнуть, а дорога до гор не близка. Не о чем нам беспокоиться. Все пойдет по плану.

– Как же я тебя ненавижу, – сказала Фрейя, стоявшая рядом с ним, и на лице ее не было улыбки. В розовом свете зари она развернулась и зашагала обратно в Асгард, не желая смотреть, как строитель кладет фундамент своей стены.

Каждую ночь он брал коня и пустые сани и отправлялся к горам. Каждое утро они возвращались с парой десятков новых гранитных глыб, каждая из которых была выше самого высокого человека.

Каждый день прирастала стена и каждый вечер становилась выше вчерашнего.

Один созвал богов на совет.

– Стена растет очень быстро, – сообщил он им. – А мы, напомню, дали нерушимый обет, на кольце и на оружии, что если стройка будет закончена вовремя, мы отдадим ему солнце, луну и прекрасную Фрейю в жены.

– Ни один человек на свете не сумел бы сделать того, что творит этот мастер-зодчий, – сказал Квасир Мудрый. – Подозреваю, что не человек перед нами вовсе.

– Великан, – сказал Один. – Да, возможно.

– Если бы только Тор был дома, – вздохнул Бальдр.

– Тор бьет троллей далеко на востоке, – отрезал Один. – И даже если бы он вдруг вернулся, клятвы наши крепки и не подлежат отмене.

– Да что вы как стая старых баб! – попробовал приободрить их Локи. – Квохчете и накручиваете себя на ровном месте. Да не закончит он стену к первому дню лета, будь он хоть самым сильным великаном в округе. Потому что это не-воз-мож-но.

– А я все равно бы хотел, чтобы Тор был с нами, – сказал Хеймдалль. – Уж он бы знал, что делать.

Пали снега, но никакие снегопады не могли остановить строителя стен или замедлить шаг коня его, Свадильфари. Серый жеребец как ни в чем не бывало таскал сани, груженные камнями, сквозь сугробы и метели, вверх по крутым склонам и вниз, по заметенным пургою оврагам.

Но вот дни начали удлиняться.

С каждым днем заря занималась все раньше. Снег таял, и показавшаяся из-под него мокрая грязь была густа и тяжела – такая отлично пристает к сапогам и еще лучше засасывает их.

– Даже такой конь не протащит камни через эту грязюку, – заявил Локи. – Потонут и рухнут, оба.

Но Свадильфари твердо стоял на ногах даже в самой густой и мокрой грязи и неутомимо возил камни в Асгард, хотя волокуша была так тяжела, что прорезала глубокие борозды в склонах холмов. А строитель играючи затаскивал камни на верх стены – уже поднявшейся на сотни футов от земли! – и пристраивал

каждый на место.

Грязь высохла, проклюнулись весенние цветы: желтая мать-и-мачеха и белая ветреница. Стена поднималась вкруг Асгарда, и было это дивное, величавое зрелище. В готовом виде она будет поистине неприступна: ни великану, ни троллю, ни карлику, ни смертному ни в жизнь ее не одолеть. А пришелец все строил и строил, и пребывал в неизменно отличном расположении духа. Нипочем ему были и снег, и дождь – и коню его, кажется, тоже. Каждое утро привозили они строительный материал с гор, и каждый день зодчий клал новый ряд гранитных блоков на предыдущий.

И вот настал последний день зимы, и стена была почти совсем готова.

Боги сели на свои троны в Асгарде и принялись держать совет.

– Солнце, – молвил Бальдр. – Мы отдаем ему солнце.

– Мы поместили луну в небесах, дабы отмечать дни и недели года, – угрюмо промолвил Браги, бог поэзии. – И теперь не будет у нас больше луны.

– А Фрейя? Что мы станем делать без Фрейи? – спросил Тюр.

– А я вам скажу, – ответила Фрейя, и в голосе ее звучал лед. – Если этот строитель и правда великан, я выйду за него замуж и уеду в Йотунхейм. И мне очень интересно, кого я буду ненавидеть больше: его, за то, что увез меня, или вас – за то, что дали увезти.

– Ну, не надо так… – начал было Локи, но Фрейя не дала ему закончить.

– Если этот великан и вправду меня увезет, – сказала она, – с солнцем и луной в придачу, я буду просить у богов Асгарда только одно.

– Что же? – вымолвил Всеотец, молчавший до сих пор.

– Прежде чем уехать, я хочу увидеть, как того, кто навлек на нас это бедствие, убьют у меня на глазах, – заявила Фрейя. – Думаю, это будет только честно. Если мне суждено навек удалиться в страну инеистых великанов, если луну и солнце сорвут с неба и мир погрузится в вечную тьму, пусть жизнь того, кто довел нас до этого, станет расплатой.

– А, ну, конечно, – подал голос Локи. – Распределение вины – дело трудное. Кто теперь в точности помнит, чье это было предложение? Насколько я помню, все боги приложили руку к этой злосчастной ошибке. Все предложили, все согласились…

– Ты предложил, – рявкнула Фрейя. – И ты уболтал этих идиотов тебя послушать. И я увижу твою смерть, прежде чем покину Асгард.

– Мы все… – начал Локи, но увидел лица богов, собравшихся в пиршественном чертоге, и умолк.

– Локи, сын Лаувейи, – объявил Один. – Все это – плоды твоего дурного совета.

– Такого же дурного, как все прочие твои советы, – вставил Бальдр.

Локи метнул в него свирепый взгляд.

– Нам нужно, чтобы строитель проиграл заклад, – сказал Один. – Без нарушения клятвы. Он не должен успеть.

– Понятия не имею, чего вы от меня ждете, – поспешно сказал Локи.

– Ничего мы от тебя не ждем, – заверил его Один. – Но если завтра к вечеру строитель успеет закончить стену, твоя смерть будет мучительной, долгой, скверной и постыдной.