Скарабей
Шрифт:
Шакал пропустил его слова мимо ушей.
— Во-вторых, надо спасти принца Джамиля. Это задача для Сетиса, он ее знает. Но надо быть осторожнее — спасти Джамиля, но не выпускать на свободу. Нам, как и Аргелину, он нужен в качестве заложника против Императора. Тем временем во всем Порту будут работать воры и карманники, жулики и мошенники. Они будут красть оружие, накапливать боеприпасы, собирать копья. Вскоре Аргелин заметит, что его обчистили на корню. — Он взял один из кубиков, протянул Алексосу, а потом кубик словно растворился в его раскрытой ладони. — Будто по волшебству.
Алексос
— А потом?
Шакал склонился, приблизил к ней заостренное лицо.
— Мы снова овладеем Островом и оттуда выступим против него. Поднимем мятеж, пресветлая.
Она выдержала его взгляд.
— Как Гласительница, я не соглашусь на это, если ты не пообещаешь, что кровопролитие будет сколь возможно малым.
Орфет фыркнул. Шакал и глазом не моргнул.
— Ты просишь о чудесах. Но я попробую.
Мирани кивнула. Хоть и знала, что против войск Аргелина им не выстоять. И он тоже наверняка это знал.
Однако она спросила только:
— Почему?
— Что — почему?
— Почему вы это делаете? — озадаченно спросила она и обвела всех взглядом. — Почему Орфет не пьян? Почему ты не строишь планы продавать Аргелину оружие, наживаться на нехватке еды, организовать контрабанду воды? Что с вами стряслось?
Все молчали. Шакал грациозно пожал плечами. Орфет нахмурился.
— Они испили из Колодца Песен, Мирани, — ответил Алексос, складывая кубики.
Если это и был ответ, он предназначался не ей. Однако Креон улыбнулся, и в теплой темноте она почувствовала, как Бог скользнул ей в мысли и прошептал: «Когда-нибудь я тебе всё расскажу».
— А какова моя роль в этом грандиозном плане? — поинтересовался Орфет.
— Беречь Архона и Гласительницу, оставаться под землей, пока я за тобой не пришлю. И ни в коем случае не подниматься наверх. — Шакал встал и сверху вниз посмотрел на Мирани. Потом сказал: — В конечном счете, пресветлая, я все же намерен процветать. Я хочу стать настоящим князем Осарконом, вернуть свои земли и фамильную честь, напомнить Аргелину о крови моих братьев и муках моей матери. — На его лицо легла темнота; он шагнул назад, его озарила лампа, и Мирани заметила у него в глазах легкий трепет; он торопливо обернулся к грудам пергаментных вещей в глубине комнаты. — Кто здесь?
— Это я. — Из-за ворохов фальшивой мебели вышел человек, держащий за руку маленькую девочку. Он был худ и седовлас, лицо и волосы запорошены пылью, руки покрылись грязью до локтей. Он уронил на пол груду инструментов, Телия подбежала к Мирани и обняла ее за талию.
— Она сказала мне, что ты вернулась. — Отец Сетиса с усилием разогнул спину, бросил пылающий взгляд на Орфета, потом оглядел Алексоса. — Ты, должно быть, Архон.
— Верно, — подтвердил Алексос.
Старик фыркнул. Посмотрел на Шакала, на Креона, огляделся, устремил взгляд в темноту по углам.
— А где же Сетис? Где мой негодный сын?
Ночью, лежа на кровати из пергамента, которая шуршала и скрипела при каждом ее движении, Мирани вспоминала, каким
А Телия сердито воскликнула:
— Сетис обещал привезти мне подарок! — И эти слова рассекли воздух, как удары ножа.
Отец отвернулся и прошел в темную глубину палаты. Орфет долго смотрел ему вслед, потом пробормотал:
— Обещал — значит, принесет, девочка. Не вешай нос.
Мирани лежала без сна, широко раскрыв глаза. Здесь, внизу, было тепло, в царстве мертвых температура не менялась круглый год, и стояла полная тишина.
Перевернувшись на спину, она уставилась в каменный потолок. Сетис пошел на это ради нее. Так сказал Орфет. И верно, она подметила эту вспышку алчности и поняла, что он об этом догадался. Но идти на такой риск! Удастся ли ему опасный замысел? Или его уже нет в живых? Мысль об этом пронзила ее ударом, Мирани села, стиснула пальцами жесткое одеяло.
— Ответь! Жив он или нет? — спросила она у Бога.
Темнота проглотила ее слова, смягчила их, зашелестела. Они прокатились эхом по трещинам в камнях, прервали далекий храп Орфета, потревожив его сон. Потом храп раздался опять.
— Жив.
Сначала ей почудилось, будто ответил Бог, потом она увидела отца Сетиса.
Он стоял по другую сторону тонкой пурпурной занавески, которой Креон отгородил для нее уголок.
— Входи, — прошептала она.
Он прошел под занавеской, всклубив пыль. Сел на кровать — та скрипнула. Мирани спустила ноги на пол и взяла его за руку. Ладони у старика были мозолистые, шершавые: он с Креоном долгие часы трудился в подземных коридорах, возводя тайные ловушки.
— Ты не мог услышать, — прошептала она.
— Просто я сам подумал о том же. — Его голос был сумрачен. — Я спросил Алексоса. Он сказал, что Сетис находится там, куда он хотел попасть — в самом сердце событий. — Он поднял глаза. — Ну, а раз мальчик — Архон, значит…
— Да, — кивнула Мирани. — Он всё знает.
Лицо старика было бледным, как будто долгие месяцы без солнечного света лишили его жизненных сил. Седые волосы коротко подстрижены, кожа сухая, морщинистая.
— Музыкант сказал, что Сетис сделал это ради тебя, Мирани, но это еще не вся правда. — Он пожал плечами. — Мы с сыном никогда не были близки. После смерти его матери у меня на руках осталась Телия — крохотный комочек, маленькая капелька жизни. Я должен был заботиться о ней. Времена были тяжелые. Я упал со строительных лесов и больше не мог работать — я ведь был каменщиком, пресветлая, очень хорошим. Пришлось Сетису зарабатывать нам на жизнь. — Он опять пожал плечами. — Я питал на него большие надежды. Говорил: поступи на службу к Аргелину. Поднимись на вершину. А он вместо этого пошел в Город. Я поливал его презрением Четвертый помощник архивариуса — это жалкая букашка в муравейнике писцов. Ну чего можно добиться на такой работе! Всякий раз, когда он приходил домой, мы ссорились. Поэтому он перестал приходить.