Скарабей
Шрифт:
Сетис изумленно поглядел на нее, потом на Шакала. Грабитель могил поднял руку.
— Пресветлая, я недостоин…
— Вы защищаете Святилище, господин Осаркон. Обычно мужчин сюда не допускают, но в одной из легенд говорится, что в случае опасности в число Девятерых включались и мужчины. — Персида обвела взглядом подруг. — Вы согласны?
Они, одна за другой, кивнули. Крисса подавила смешок. Шакал бросил взгляд на Сетиса и встал.
Сетис бывал на дороге к Оракулу только однажды. Сейчас он опять шел по каменным ступеням, истертым до блеска ногами бесчисленных Гласительниц и тех, кто мечтал вознести прошение к Оракулу, и чувствовал, что он, жалкий невежда, не имеет никакого права находиться
— Какой ужас, — прошептала Крисса.
Оракул был полностью разрушен. Нагромождение разломанных бревен, обугленных кирпичей, горы мусора… Когда-то посреди этой платформы открывалась расщелина, из которой доносился голос Бога, но теперь камни потрескались от пожара, опрокинулись, рассыпались.
Шакал откинул обгорелую ветку.
— Я схожу за помощью, мои люди расчистят это…
— Нет, — перебила его Тетия. — Сюда никто больше не придет. Мы сами разгребем завалы.
Крисса испуганно ойкнула, но Шакал кивнул.
— Как пожелаете.
Жрицы переглянулись, потом взялись за руки. Крисса лукаво улыбнулась Сетису и протянула руку; он с тяжелым сердцем коснулся ее пальцев. За другую руку его взяла Гайя; на дальней стороне круга, несуразно высокий, стоял Шакал. В центре живого кольца темнел разоренный Оракул.
Сначала девушки запели. Слова этой песни были незнакомы Сетису, хотя в отдельных строчках он узнал обрывки из древнего манускрипта, найденного в гробницах. Песня была медленная, прихотливая, и казалось, вместе с ней замедляется течение жаркого дня. На камнях, расправив крылья, расселись бабочки; с шорохом, от которого по спине у Сетиса пробежал холодок, из обугленных веток выползла зеленая змея и разлеглась погреться на солнышке, лениво подергивая хвостом. Сетис в тревоге ждал, что вот-вот появятся скорпионы, но вдруг поймал на себе насмешливый взгляд Шакала.
Песня закончилась.
В тишине потрескивали от жары ветки кустов. Вдалеке тихо шелестели о каменистый берег морские волны; от Моста долетал стук молотков.
Персида сказала:
— Прими наши дары, о Ярчайший.
Крисса выпустила руку Сетиса и вышла вперед. Села на корточки у обгорелого хвороста, высыпала пригоршню зерна, налила из маленьких фиалов масла и вина, а Гайя положила сверху лавровый венок. Затем девушки отошли и вернулись в круг.
Сетис облизал пересохшие губы. На лбу выступил пот, но он не мог его утереть. В сапоге кололся попавший камушек.
— О Ярчайший, Повелитель Мышей, Возница на Колеснице Солнца, — обратилась к Оракулу Персида. Ее звонкий голос разлетался над платформой. — Выслушай меня. Укажи нам дорогу. Заговори с
Ветер шевелил ей волосы, играл складками белой туники, прохладными пальцами коснулся разгоряченного лица Сетиса.
Чего они ожидали? Ведь у них уже есть Гласительница. Девушки переглядывались. Крисса лукаво щурилась, Гайя держалась настороженно, Тетии, кажется, было страшно. Кто из них услышит у себя в мыслях голос Бога — голос, который загремит в голове, подобно грому? При мысли о нем Сетис содрогнулся. Каково это — разговаривать с богом?
«Но ведь ты уже знаешь это, Сетис».
Он стоял не шелохнувшись.
Потом, чуть приоткрыв губы, прошептал:
— Нет!
Криссаудивленно обернулась к нему. Это не укрылось от Шакала.
«Ты ведь уже слышал мой голос. Думал, наверное, что это шелестит песок или журчит вода. Или скрипит перо на пергаменте, перешептываются иероглифы. А может, считал, что это голос твоих мыслей».
Он выронил руку Криссы.
— Нет… Не может быть… Прошу… Только не я!
«А почему не ты? У богов, как и у всех остальных, есть свои капризы».
Теперь все смотрели на него. Крисса попятилась, широко распахнув глаза; Персида подошла ближе, вместе с ней — Шакал.
— Сетис? — удивленно проговорил грабитель могил.
«Прочисти мне горло, Сетис. Раскрой мне голос, чтобы я мог говорить. Потому что мир Тени и мир Солнца очень близки. Не бойся. Мирани ведь не боялась, а она всегда считала тебя очень уверенным в себе».
Он изумленно молчал. Потом вдруг взвился и, оттолкнув Шакала, принялся разбирать обгорелые завалы.
— Расчистите это! — крикнул он. — Скорее! Все вместе! Освободите! — Ему не хотелось думать, не хотелось открывать внутри себя пустоту, которую может заполнить таинственный голос. Он растаскивал переломанные доски, сваливал их в сторону. Тучами поднимался удушливый пепел. Через мгновение ему на помощь пришла Тетия, потом Шакал, и вскоре все дружно принялись за работу, даже Крисса. Выстроившись в цепочку, они проворно разбирали завал. Змея с шипением уползла, разбежались скорпионы. Обугленное дерево рассыпалось пригоршнями сажи и грудами щепок. Вскоре туники девушек покрылись черными пятнами, руки запачкались. Они разгребали обломки ненависти Аргелина. Взявшись за особенно тяжелое бревно, Сетис охнул:
— Помогите мне.
Вчетвером, пошатываясь, они откатили бревно к обрыву и сбросили вниз. Оно с грохотом полетело, ударяясь о камни. Они долго смотрели ему вслед, потом вернулись к работе.
Оракул превратился в громадную трещину посреди гранитной платформы. Сетис никогда не думал, что он столь велик; он представлял себе Оракул небольшой расселиной, дырой, полной черноты.
— Он не такой, как был! — вскричала Персида.
— Объясни, пресветлая. — Шакал присел на корточки, ощупал тонкими пальцами резкие зазубрины на краях. — Вижу, сколы свежие.
— Землетрясение! — Персида обвела глазами остальных. — Землетрясение или пожар. Оракул отчего-то раскололся!
Шакал бросил на Сетиса торжествующий взгляд.
— Верно! Значит, нам, может быть, тоже удастся попасть в Иное Царство.
В ушах Сетиса зазвучал радостный голос Бога.
«Молодец, Сетис! Мирани гордилась бы тобой».
Все опасности — это отражения в ее зеркале
Этот коридор вел в страну, где живет Бог.