Скарлетт Рэд

Мичел П. Т.

Я трясу головой.

— Я еще ни на что не подписалась. Для начала поговорю со Стэном.

— Понял, — Натан запускает руку в волосы. — Не буду врать, Талия. Видеть, что тот парень делал с тобой… — он замолкает и прерывисто вздыхает: — Черт, было тяжело.

Поднимаю бровь.

— Добро пожаловать в мой мир.

Он смиренно вздыхает.

— Это действительно болезненно. Чего бы мне это не стоило, но я должен снова сказать. Мне очень жаль, что я ранил тебя. Не проходит и дня, чтоб я не пожалел об этом.

Когда я киваю, он указывает на

лифты.

— Выпьешь со мной, как в старые добрые времена?

— Если я вернусь на работу, уверена, мы отметим это в «Купере». Тогда и пропустим по рюмочке с тобой и остальными коллегами.

— Справедливо, — говорит он, засунув руки в карманы черных слаксов. — Ну, тогда мне лучше пойти зарегистрироваться.

Я удивленно моргаю:

— Ты остаешься?

Он пожимает плечами:

— Сегодня уже нет парома, так что да, я здесь, по крайней мере, на ночь. Может, останусь на завтра. Посмотрим.

Не знаю, как и реагировать, что мой бывший остается в одном отеле со мной. Говорить об этом неловко, не то чтобы я имела хоть какое-то право голоса.

— Ладно, но, пожалуйста, передай Стэну сообщение от меня.

Он кивает:

— Конечно.

Когда я поворачиваюсь чтобы уйти, он идет сзади в шаге от меня.

— Ты возвращаешься назад, в бальный зал, да? Я провожу тебя.

Добравшись до лобби, я поворачиваю в сторону бального зала, когда он говорит позади меня тихим голосом:

— Ты сегодня особенно прекрасна, Талия. Надеюсь, он знает, какой он удачливый ублюдок.

— Спасибо, Натан, — без понятия, что думает Себастьян. — Хорошего вечера.

Мой живот скручивает, когда я снова захожу в зал. Толпа немного разрядилась, народ или разбился на группы или проводит время у бара. Я оглядываю помещение в поисках Себастьяна, но не обнаруживаю его ни там, ни в баре, так что я решаю, что он вернулся к себе в номер. Ко мне подходит официант и предлагает бокал шампанского, но я отказываюсь и покидаю бал.

Несколькими минутами позже, легонько стучу в дверь Себастьяна. Он не отзывается, и растущее напряжение скручивает мой живот. Куда он делся? Может, это его способ сказать «Отвали»?

Я даже не знаю номер его телефона (правда, у него и телефона-то пока нет), так что у меня нет возможности ни позвонить ему, ни отправить сообщение. А без ручки нет никакой возможности написать ему записку. Сунув ему под дверь свое приглашение, ухожу с огромным чувством тяжести, давящим мне на грудь.

Делаю всего несколько шагов, когда смысл услышанного в машине разговора доходит до меня. Мина беременна! Осознание этого заставляет меня улыбнуться, несмотря на боль в груди, но затем я снова хмурюсь, вспомнив остальную часть разговора. Должно быть, он разговаривал со своей мачехой Изабель. Что же он подписал? Он говорил насчет таблоидов и своего адвоката, а как раз перед тем, как повесить трубку, он сказал: «Ты свыкнешься». Что же могло так сильно разозлить его мачеху?

О... Улыбка расширяется на моем лице, а

слезы застилают глаза. Он взял фамилию отца, вот что так озлобило его мачеху. Она-то надеялась, что внебрачный сын ее мужа не появится на публике, ведь именно так он смог бы сохранить часть огромного наследства Блэйков. Я так рада, что Себастьян, наконец, вышел из тени. Мне просто хотелось бы, чтобы он сделал это со мной. Подозреваю, в его прошлом есть много того, чего я не знаю. И опять же, у меня свои темные секреты. С моей стороны несправедливо ждать, что он обнажит свою душу, если я сама не могу.

Добравшись до своего номера, я нарочито медленно раздеваюсь. Всем свои сердцем я хочу, чтоб Себастьян пришел и остановил меня, но когда минует еще полчаса, я чищу зубы и умываюсь, а потом зарываюсь в прохладные простыни.

Не знаю, как долго я лежу в темноте, глядя в потолок. По меньшей мере, через час, я подпрыгиваю от звука кондиционера. Мои нервы на пределе. Свернувшись в комочек, заставляю себя закрыть глаза. После бессонной прошлой ночи, моего утреннего сумасшедшего заплыва и очень сложного дня, меня наконец-то вырубает, и я не могу держать свои глаза открытыми дольше.

Я подпрыгиваю в темноте из-за звуков сотрясающейся от ударов двери.

— Ты там? — спрашивает Себастьян и снова стучит.

Сердце бешено колотится, но когда я начинаю срывать одеяло с ног, обе мои икроножные мышцы с такой силой сводит судорогой, что у меня перехватывает дыхание. Онемев от боли, я стону, пытаясь согнуть ноги в коленях, чтобы помассировать несчастные мышцы, но боль слишком сильна.

— Впусти меня! — требует он решительным голосом.

Я очень хочу ответить ему, поэтому спускаю обе ноги с кровати и пытаюсь встать, чтоб облегчить судорогу, но в момент, когда я перевожу свой вес на них, моя правая лодыжка подворачивается и я впечатываюсь в прикроватную тумбочку.

Ай! Я прерывисто дышу, слезы ручьями текут по моим щекам, но я встаю на здоровую лодыжку и начинаю подпрыгивать, уговаривая левую лодыжку прийти, черт побери, в себя.

— Открой долбаную дверь, Ти! — рычит Себастьян низким, едва сдерживаемым голосом.

Я издаю булькающий звук, но не могу выдавить ни слова, чтоб ответить ему — агония в моих ногах слишком сильна.

Около двадцати минут спустя, я наконец могу использовать обе ноги, и когда я начинаю двигаться с места, судорога потихоньку отпускает мои конечности. Издав вздох облегчения, я кричу Себастьяну:

— Иду! Дай мне секундочку.

Ответом мне становится тишина. Великолепно. Он ушел.

— Просто потрясающе! — огрызаюсь я, направляясь обратно к кровати в явном расстройстве. А когда я решаю через ресепшн позвонить в номер Себастьяна, мои ноги снова пронзает судорога.

Аргрх! Подпрыгнув, я хватаю свой телефон с прикроватной тумбочки и набираю сообщение Синтии. Мне плевать, что сейчас четыре утра.

Я: как там зовут того массажиста? Я тут умираю. Пойду, как только откроется спа!