Скайлар
Шрифт:
— Сообщил тебе об этом Скайлар?
— Да.
— Сильно избили Скайлара?
— Раскровенили губы, нос. Он жаловался на боль в ребрах. Но при этом смог поменять колесо после того, как несколько минут приходил в себя. — Джон улыбнулся. — Он словил в покрышку дрюк.
Пепп этой улыбки не понял. Что смешного в спущенном колесе?
— Ты помогал ему менять колесо?
— Не так чтобы очень. Было темно. С этой моделью пикапа я не знаком.
— Но чем-то ты ему помог?
— Я хотел попасть домой. То есть сюда. Хотел лечь в постель.
— Джонатан переболел
Он здесь, потому что родители решили изолировать его от какой-то девчонки, подумал Пепп.
— Он разозлился? Сильно разозлился? На Джека Саймса. Ты можешь сказать, что он был вне себя от ярости?
— Отнюдь, — ответил Джон.
— А как ты можешь охарактеризовать его состояние? — спросил шериф.
— Я бы сказал, что он отнесся к случившемуся философски. Как я понимаю, избивать и быть избитым здесь — обычное дело, все равно что ухаживать за девушкой. — Он покосился на свою тетю. — Как я понимаю, восхвалять Бога, трахаться со всеми подряд, лупцевать друг друга кулачищами — неотъемлемые качества социальной жизни и моральной атмосферы округа Гриндаунс.
Пепп высморкался в носовой платок.
Опять же задался вопросом: до какой степени все теологические и философские идеи не более чем игрушки для ума? И в какой степени они используются в качестве эмоциональной брони?
— Скайлар не собирался мстить?
— По моему разумению — нет.
— Где Скайлар высадил тебя?
— На дороге. Когда показались огни фермы.
— В какое время?
— В четверть первого. Когда я снимал часы в моей комнате, минутная стрелка только перевалила за половину.
— Он сказал, что собирается делать?
— Нет.
— Джонатан, ты знаешь, где сейчас Скайлар?
— Нет.
— Тебе известен человек, который знает, где сейчас Скайлар?
С некоторым усилием Джонатану удалось не отвести глаз.
— Нет.
Какое-то время они молча сидели, уставясь друг на друга. Джонатан покраснел, его лоб заблестел от пота. Но переглядеть его Пеппу не удалось.
— Хорошо, — наконец подвел черту шериф.
— Еще одно убийство. — Адвокат Френк Мюррей смотрел на вошедшего в кабинет шерифа Калпеппера.
— Да.
Френк снял очки.
— Есть что-нибудь о Скайларе Уитфилде?
— Нет.
Френк поменял местами несколько лежащих на столе папок.
— Давай не будем сейчас говорить об этом.
— Я не сумел позвонить тебе, Френк. Ты можешь уделить мне несколько минут?
— Конечно. Присаживайся. Сбрось ношу с плеч.
Пепп закрыл за собой дверь.
— Ты выглядишь усталым, — заметил Френк.
— Есть такое. — Пепп сел.
— К сожалению, разводы не происходят в вакууме. Когда кто-то умирает, жизни разрешено остановиться на несколько дней. На время траура. Разводы происходят в нашем обществе так же часто, как смерти, обычно приносят гораздо больше боли, но по каким-то причинам люди думают, что с этим делом можно быстро покончить. Хотя ведь для траура общих законов нет.
— Ты это говоришь всем клиентам,
— Между прочим, да. Считай это вводной частью.
— Из сострадания?
— Не совсем. Я нахожу, что тем самым я даю возможность людям увидеть такой аспект человеческой жизни в более объективном свете. И моя задача облегчается. — Френк раскрыл пустую папку, вложил в нее чистый лист бумаги. — Ты действительно хочешь начать бракоразводный процесс, Пепп?
Пепп пожал плечами:
— Должен. Я должен защищаться. Марта Джейн целенаправленно разрушает мою репутацию. Как шерифа. Мне не остается другого выхода, Френк. На данный момент доверия ко мне в этом округе не больше, чем золота на подошвах моих сапог.
Френк не отрывал взгляда от бумаги.
— Твоя тюрьма с откидным верхом также не укрепляет твою репутацию.
— Это точно, — кивнул Пепп. — Даже Блоха не воспринимает меня всерьез. А помощники вытворяют такое…
— Блоха ведь не отпускал этих парней, так?
— В тюрьме только одна камера, из которой можно убежать, — улыбнулся Пепп. — Обычно в нее сажают Тони Даффи.
— Его жилище вдали от дома. Я хочу сказать, от мусорного ящика, в котором он живет.
— Вчера Скайлар Уитфилд побывал на службе в церкви. Никто его не задержал. Вчера же он в маленьком красном пикапе проехал через весь город и по автостраде Сорок два, и никто не сообщил, что видел его.
— Я думаю, сегодня все изменится.
— Не знаю.
Френк по-прежнему обозревал чистый лист бумаги.
— Разумеется, я слышал, что говорит о тебе Марта Джейн. Обвинения в пристрастии к наркотикам, выдвигаемые против той стороны, что является инициатором развода, — обычное дело.
— Правда? Может, адвокаты, которые занимаются разводами, знают…
— Обычное дело. Муторное. И крайне тяжелое. Люди по-прежнему пытаются превратить бракоразводный процесс в уголовный. — Наконец Френк посмотрел на Пеппа. — Между прочим, наркотики ты не употребляешь, так?
— Нет.
— Даже не нюхал кокаин?
— Нет. — Пеппу показалось, что он копирует Джонатана Уитфилда: те же нет и да.
— Очень плохо.
— Почему «очень плохо»?
— Если бы ты употреблял наркотики, на суде мы смогли бы представить тебя зависимой стороной, — Френк улыбнулся. — Может, даже получили бы алименты с Марты Джейн.
Ответил Пепп после долгой паузы:
— В нашей семье иждивенцем я никогда не был.
— Пепп, я обратил внимание на то, что у тебя красный нос и слезящиеся глаза.
— Черт побери, я простудился! — Пепп высморкался.
Френк улыбнулся:
— Хорошо. — Он нацепил очки. — Давай перечислим все твои активы, парень. Чтобы я знал, сколько с тебя можно поиметь. — Он взял ручку. — И не забудь про тайные банковские счета, разбухшие от наркоденег.
В каморке, примыкающей к кухне дома Саймсов, Эм- эл повернулась спиной к стиральной машине. На полу лежали простыни и наволочки, дожидающиеся места в сушке.
Пройдя несколько шагов, обняла Дэна Уитфилда.