Сказ о пути
Шрифт:
Леля, смеясь, говорила, что они пережили кризис отношений и дальше у них все будет безоблачно и хорошо. Самое странное, что даже во время этого кризиса он умудрился не бросить свою работу, и поэтому им было на что жить, и Леля могла перейти на полставки и доучиться, как она давно хотела.
— Я так рада, что эта зима наконец-то закончилась!
Она подкралась с тыла и коварно атаковала, а затем, свалив его в сугроб, с видом победительницы уселась на поверженное тело.
— Как это закончилась? Декабрь на дворе. Тебе не кажется, что ты слегка поторопилась?
— Ты ничего не понял! — Она укусила его в нос, а потом завизжала — когда он сыпанул
— Что за нелепые разговоры?
Он строго заглянул ей в глаза, но она отвернулась.
— Ничего, забудь. Просто сон дурацкий приснился.
— С каких это пор ты начала видеть сны? Ты же всегда говорила, что каждую ночь словно умираешь, а утром воскресаешь, и в промежутке — как посмертие у атеистов — абсолютная пустота.
Леля неопределенно пожала плечами. Они встали, отряхнули друг друга от снега и медленно двинулись по направлению к дому.
— И что же ты видела во сне? — нарушил он молчание.
— Ничего не видела. Слышала голос. Он посоветовал мне попросить у тебя прощения. А ведь прощения просят перед тем, как…
— У меня прощения? За что? И вообще, ты сейчас говоришь редкие глупости.
— Он сказал, что я сломала тебя дважды. Не знаю почему, но я ему поверила.
— И чей же это был голос? — с иронией осведомился он. — Мужской? Женский?
— Скорее, детский. Впрочем, точно сказать не могу…
Алексей остановился. Провел ладонью по ее щеке, подул на брови в капельках растаявших снежинок и спутанные ресницы вокруг пригасших глаз.
— Не бойся, все будет хорошо. Сны — странная вещь. Часто они играют на наших страхах, наших комплексах. Ты не видела снов прежде, и потому не привыкла к ним. Вот и воспринимаешь их слишком серьезно.
— Да ладно тебе! — Леля звонко расхохоталась. — Поверил, да? Я тут ему лапши на уши вешаю, а он ведется, как маленький! Вот забавно… — Затем добавила задумчиво: — Да и вообще, сам подумай: ну как можно тебя сломать? Ты ведь не фарфоровый и не стеклянный…
В этот день они вернулись домой не вместе: она давно собиралась зайти к старшей сестре, а у него были дела в офисе, в котором он работал. Дела заняли больше времени, чем он рассчитывал, но когда Алексей вернулся домой, Лели еще не было. Она и раньше задерживалась, а порой даже ночевала у сестренки, особенно, когда та ссорилась с мужем. Но всегда предупреждала об этом.
Сегодняшний странный разговор не выходил у него из головы. Алексей заполнил окурками всю пепельницу, размышляя, не позвонить ли ему первым, когда, наконец, раздалась телефонная трель.
— Леля? Где тебя носит?..
— Леша, это не Леля, это Марта, ее сестра. Вы можете приехать немедленно?
— Что случилось?!
Он почувствовал острую боль, но почему-то не в груди, а в районе солнечного сплетения. Как будто кто-то со всего размаха всадил в живот лезвие.
— Несчастный случай. Вы понимаете, несчастный случай!.. — В голосе на другом конце провода билась с трудом сдерживаемая истерика. — Я вам адрес больницы продиктую, приезжайте, пожалуйста, как можно скорее!..
Но он не успел. В приемном покое к нему бросилась дородная женщина, припала по-родственному к груди и, перемежая слова рыданиями, принялась рассказывать, что произошло. Он не просил ее это делать, ему совершенно не нужны были подробности. Он знал,
Но сестра Лели изливалась безостановочно, словно, замолчав, могла не вынести в тишине обрушившегося горя — сломаться, сойти с ума.
— Все вышло так глупо, ужасно глупо… У нас на кухне висит полочка, на ней ножи лежат всякие, они тупые всегда были, а тут я вчера упросила зачем-то мужа их наточить… Она с сыном играла, сын ее страшно любит… любил… и она его тоже, она вообще очень любит… любила маленьких детей… Господи, господи, как я все это переживу… В общем, сын разрезвился, распрыгался… и почему они играли в кухне, господи боже мой, и полочка со стены сорвалась, и этот проклятущий нож, самый большой, им мясо разделывали, в шею ей вошел, прямо в яремную ямку… Но она живая была, и в машине «скорой» была живая, и здесь… Вы чуть-чуть опоздали, совсем чуть-чуть… Потеря крови, сказали, не восстановимая… Ну почему, почему так? Почему Бог забирает к себе самых лучших? — ведь это неправильно…
На похоронах он не был. Он вообще не приближался к ее телу, даже в больнице. Не хотел запоминать ее застывшей и чужой.
Он не плакал и даже не пил. Днями лежал молча, разглядывая потолок. А когда однажды захотел встать, почувствовал, что не может этого сделать: ноги отказывались ему повиноваться.
— Такое бывает, голубчик, — новый доктор разительно отличался от Анатолия Семеновича — сухонький старичок с чеховской бородкой и усталыми глазами — но, как и тот, питал слабость к ласкательным оборотам. — В вашей истории болезни написано, что вы больше года провели в коме. А тут — такой стресс наложился! Не удивительно, что организм отказывает. Конечно, мы сделаем все, чтобы поставить вас на ноги. Но, скажу честно — вы ведь взрослый сильный мужчина и имеете право знать правду: шансы на это невелики. Но вы не расстраивайтесь, в любом случае. И в инвалидном кресле можно вести яркую, насыщенную жизнь. Главное, чтобы дух у вас был силен. На что я весьма и весьма надеюсь.
— Мой дух достаточно силен, вы правы. Но, знаете, доктор, я бы предпочел, чтобы вы обнаружили у меня рак на последней стадии.
Реальность — цвет черный
Когда уходят все позитивные эмоции, в душе образуется пустота. Но природа не терпит пустого пространства, и рано или поздно оно заполняется.
В душе Алексея воцарилась тоска, а возле ее иссохших ног свернулся комочком пес со смрадным дыханием — зависть.
Он завидовал тем, кто мог просто ходить, просто целоваться или смотреть в небо.
Но зависть была не острой, не пронзительной — тупой и приглушенной. Все окружающее было где-то далеко, казалось размытым — словно под толщей океанских вод. И звуки были размыты — слабые тени прежних громких и звонких голосов и мелодий.
Он явственно ощущал, как прогрессирует его безумие. Сны перемешивались с реальностью, ночные кошмары вплетались в обыденное дневное бытие, и со временем он перестал отличать одно от другого.
Порой в голову приходили странные идеи. Так, однажды он решил завести собаку-поводыря. Это казалось ему очень правильным и нужным, и он удивился, как такая замечательная мысль не посетила его раньше. Он даже позвонил в справочное и узнал адрес приемника, где воспитивают таких собак, и чуть было не сделал заказ. Но абсурдность этой идеи в последний момент все-таки добралась до его сознания, ненадолго его прочистив.