Сказ о том, как Манилло в переплёт попал
Шрифт:
– Еда путников. Еще пригодятся. А пока давайте есть.
Мальчик и смотритель накинулись на еду, словно в последний раз ели никак не позднее позапрошлой недели. Манилло в основном налегал на сыр и хлеб, заедая яблоками, а Бенедикт чаще обращал внимание на банку макрели. Энрике едва успевал переводить взгляд с одного на другого, будучи так шокирован скоростью происходящего.
Спустя время Манилло и Бенедикт отодвинули тарелки, с удовольствием откинулись на спинки стульев, а смотритель набил трубку. Ароматный дым медленно поплыл по комнате, щекоча ноздри
– Теперь можно и поговорить.
Поначалу рассказ не удавался: Манилло был смущён слушателем, да и не думал о своей истории, как о чём-то большом и заслуживающим отдельного разговора. Разве что с Бабулей. Но через несколько минут рассказ будто бы потек сам через Манилло, обрастая деталями и получая свою собственную жизнь. Но так же внезапно, как история обрела свою силу, она подошла к концу.
– А потом мы встретили вас, Бенедикт. Дальше вы знаете.
– Да, – солидно произнес смотритель.
Энрике, до этого момента слушавший рассказ мальчика, вздрогнул и посмотрел на Бенедикта. Его фигура только смутно угадывалась в сполохах огня из камина. В ответ Энрике получил взгляд двух мерцающих зеленных глаз, огонь которых не могла оттенить даже тлеющая трубка.
– Попали вы в переплет, друзья.
И снова тишина с треском дров в камине. Собравшись с духом, Манилло все же решился побеспокоить Бенедикта вопросом.
– Что нам делать дальше?
На сей раз молчание длилось недолго. В тишине маяка Бенедикт снова издал утвердительное "мрау" и кивнул сам себе.
– Что делать? Спать, конечно, время ведь уже позднее. А утром уже решим. Я, хоть и не следопыт, а смотритель, но вам помогу, чем смогу. Вы давайте, устраивайтесь тут, а мне предстоит поработать.
Откуда-то из-под лестницы Бенедикт достал небольшой, но, судя по виду, добротный и теплый спальный мешок, который расстелил у камина. Огонь к тому времени уже догорел, остались только тлеющие угли, дававшие немного света и тепла.
– Вы тут прилягте, а я пойду наверх. Дела зовут.
С легким сердцем Манилло залез в мешок, укрывшись по самый нос. Рядом, под боком примостился Энрике. Бенедикт же ушел по лестнице наверх, мурлыча себе под нос что-то про рогатого обалдуя.
– Нет, ну, не мог нормально с первого раза всё сделать, а! Теплое сердце! И что в итоге? Мальчик, который только вчера научился завязывать шнурки, – ворчал смотритель, поднимаясь.
Манилло, с уютом завернувшись в тостый спальник, вдруг озадаченно посмотрел на друга.
– Я хотел тебя кое о чем спросить.
– Что такое? – отозвался Энрике.
– Ты сегодня так ничего и не ел. Ты совсем не голодный?
Энрике прислушался к себе, забавно зажевав нижнюю губу, от чего стал похож то ли на шепелявого барана, то ли на престарелого дедушку.
– Вроде, нет. Думаю, мне не надо есть. Ну, как раньше.
– А хочешь ли ты спать?
– Хороший вопрос. В любом случае, надо проверить. А тут у тебя тепло, так что я все равно прилягу.
Через пять минут Манилло уже спал. Энрике вроде как и бодрствовал, но странно: сцены прошедшего дня заново всплывали перед ним, но он так и не погружался в сон полностью. Да и странные звуки сверху не особо располагали ко сну. С самой вершины башни раздавался странный мелодичный гул, перемежавшийся низкими раскатистыми вскриками Бенедикта. Потом были вспышки приглушенного света, поначалу долгие, чередовавшиеся такими же долгими периодами темноты, они все ускорялись. Всякий раз в период наибольшей яркости света гул становился сильнее, затем вновь стихал. Через какое-то время, Энрике не смог бы сказать точно, какое, шабаш звука и цвета наверху прекратился. Манилло все произошедшее ничуть не побеспокоило, он словно бы и не заметил ничего, мирно посапывая рядом с ламой. Потом на лестнице раздались нехарактерно громкие шаги смотрителя, а затем и сам Бенедикт вышел из-за поворота. Он весело подмигнул Энрике зеленным глазом.
– Не спится? – спросил он осипшим голосом.
Энрике покачал головой.
– А и зря. Я вот посплю. Утомился немного. Ты не переживай, никто вас не побеспокоит. Я уж позабочусь.
Последние слова смотритель произнес совсем уж тихо, а потом завалился прямо в одежде на свою небольшую кровать. Через мгновение до Энрике донесся удивительно громкий храп, который тоже был не в силах побеспокоить могучий сон Манилло. Мальчику снилось что-то светлое и теплое. Наверное, даже руки Бабули, трепавшие его по волосам. И лишь под утро к нему в грёзы пришла тень, воплощенная в странных высоких фигурах в балахонах. Фигуры обступали его кровать в Доме. Они заносили руки с причудливыми длинными клинками над телом мальчика. Но тут из угла на них зашипело что-то большое и очень сильное.
– Это не ваша история, вам тут нет места.
Два зеленых огня вспыхнули ярче солнца, а затем со скрежетом и воем фигуры снова растворились в небытие, не тревожа больше мальчика. К нему снова пришло что-то светлое и теплое. А потом Бабуля позвала его завтракать, но Манилло не хотелось просыпаться.
– Еще немного, Бабуля, я видел такой странный сон.
– Просыпайся, мой хороший. Уже полдень.
Бабулина теплая рука затрепала его по волосам. Вот только рука была какой-то необычно мягкой, словно покрытой мехом.
– Ну, что, друзья. Знатно вы поспали, пора завтракать. Как насчет макрррррели?
Манилло открыл глаза, чтобы увидеть нависающую над собой хищную улыбку с внушительного вида клыками.
– Так что, молодой человек, не против подкрепиться? У вас сегодня длинный день.
– Да, конечно.
Вот и прошла первая ночь не Дома. Мальчик, забывший на ночь свои тревоги, вновь оказался среди них. Как быть и что делать дальше, Манилло не знал.