Сказ о звонаре московском
Шрифт:
– - Можно нначать?
– - говорил он.
И вот еще одно воспоминание о моем герое. Рассказала это хормейстер Л. Ф. Уралова-Иванова, в те годы -- студентка консерватории, ученица профессора П. Г. Чеснокова.
– - Я была старостой и однажды услышала, как товарищи-студенты говорили друг другу: "Сегодня сбегаем с истории..." "Зачем?" -- спросила я.
– - "Котик Сараджев звонит в церкви!" -- "Ну и что?" -- "Так мы же идем слушать его звон! А ты?" -- "Зачем я пойду? Я знаю хороший колокольный звон".
– - "Да это совсем не то, -- уговаривали студенты.
– -
Позднее о К.К. Сараджеве мне пришлось услыхать от профессора Г.А. Дмитриевского, -- продолжала она, -- но уже не как о мастере колокольного звона, а как о музыканте гениальной одаренности.
Приятно мне было получить письмо старого москвича, писателя Б.А. Тарасова:
"Котика Сараджева я видел, ходил слушать его звон в Кисловский переулок. Он производил удивительное впечатление человека, одержимого идеей -- выразить переполнявшие его звуки через колокольную симфонию... Играл он самозабвенно-отрешенно, играл, забывая все и вся.
Он был красив, черты мягче, чем у его отца. Поразительно длинные белые пальцы, такие пальцы я видел только у Софроницкого, но у того руки были крупные, а у Котика -- обычные".
Перед окончанием моего "Сказа" я встретилась со своим старым другом, писательницей и художницей Мариечкой Гонтой. Оказалось, она слышала звон Котика, была на концерте "известного звонаря Москвы, молодого музыканта Сараджева".
– - Незабываемо! Ни с чем не сравнимо! Колоколенка в Староконюшенном переулке, как и церковь, была низкая, с широкими аркадами. На фоне синевы выделяется летучий силуэт человека без шапки, в длинной рубахе, державшего в руках веревочные вожжи ушедших в небо гигантских коней. Пудовые колокольцы неистово гремели, раскалывая небо жарким пламенем праздничного звона.
Большой колокол -- как гром; средние -- как шум лесов, а самые малые -как громкий щебет птиц. Оживший голос природы! Стихии заговорили! И всем этим многоголосьем правит человек, держащий в руках струны голосов. Это была музыка сфер! Вселенская, теперь бы сказали -- космическая!
– - Это -- грандиозно!
– - сказал взволнованно рядом стоящий человек, как я узнала позднее -- композитор Мясковский.
А.В. Свешников, нынешний ректор Московской консерватории, тоже слышал в двадцатые годы звон К.К. Сараджева, в церкви на Сретенке. Вот его отзыв:
"Звон его совершенно не был похож на обычный церковный звон. Уникальный музыкант. Многие русские композиторы пытались имитировать колокольный звон, но Сараджев заставил звучать колокола совершенно необычайным звуком, мягким, гармоничным, создав совершенно новое их звучание".
Зимой 1975-1976 года я встретлась в Доме творчества "Внуково" со старым московским дирижером Л.М. Гинцбургом. Он знал К.К. Сараджева, помнил его игру. Вот что я записала с его слов:
"Сараджев мог один и тот же колокол заставить звучать совершенно по-разному. Если современная теория музыки имеет дело максимум с 24 звуками в октаве, то слух Котика улавливал бесконечное их множество. Соединяя их по собственным законам, он создавал гармонию какого-то нового типа.
Когда он давал концерты, поражало то, что он создавал некую новую
В обыденной жизни Котик был мягок, не повышал голоса, не ссорился, был почти незаметен. Во время игры -- преображался. В своей истовости он доходил до высшей степени самозабвения".
Заслуживает внимания высказывание Е. Н. Лебедевой, пианистки, собирательницы народных песен, правнучки Кутузова, написавшей "Историю колоколов и материалы о колокольных звонах", с которой советовался Котик о задуманной им звоннице.
"Константин Сараджев был энтузиастом колокольного звона. Псевдоним "Ре" взят им оттого, что, когда ударяли в большой колокол одного из московских монастырей тоном ре, -- с ним делался обморок, если он в это время был вблизи".
Музыкальную одаренность его, в особенности слух, Екатерина Николаевна Лебедева считала гениальными.
Необычайные способности Котика заинтересовали ученых и врачей, его современников.
Психолог Н. А. Бернштейн произвел над ним любопытный эксперимент: он попросил Котика, утверждавшего, что слышит звук данного цвета, -- написать на конверте тональность каждой цветной ленты, в него положенной, -- что тот и исполнил. Через некоторое время, много спустя, Н.А. Бернштейн попросил Котика повторить эти записи, сославшись на то, что будто бы их потерял. Просьба его была исполнена. Сверив содержимое прежних и новых конвертов, Н. А. Бернштейн убедился в полной идентичности записей.
В каком точно году, мне не удалась узнать, Котик находился на исследовании своей нервной системы со всеми ее особенностями слуха и музыкального восприятия окружающего -- в клинике. Известный психиатр В. А. Гиляровский читал о нем лекцию студентам. По ходу ее ему понадобилось усыпить испытуемого.
– - Для этого, -- сказал ему Котик, -- надо нажать клавиши рояля (и он назвал ряд нот) в определенной последовательности. А для того чтобы меня разбудить, нажмите...
– - и он назвал другие ноты. (Увы, их названия не сохранились.) Его указание исполнили. Спал он крепко; сколько -- не знаю. Когда он был разбужен названными нотами, Гиляровский спросил:
– - Что вам сейчас снилось, Константин Константинович?
– - Я сейчас был на даче, -- отвечал Котик, -- у моего друга Ми-Бемоль. И сейчас она со своим отцом едет ко мне сюда.
Лекция, вопросы и ответы, показ способностей Котика продолжалась. Когда дело шло к концу, открылась дверь и вошли ожидаемая им Ми-Бемопь и ее отец.
– - Кто же это? Кто он?
– - спросили затем Гиляровского о Сараджеве, -безумец или гений?
Ответ известного психиатра гласил:
"Дня нашего (с ударением, в смысле -- "еще мало просвещенного" .
– - А. Ц.) времени, может быть, и назовут его "безумцем", но в будущем или все люди будут обладать такими же способностями, или -- или он и для Будущего -гений!"