Сказание о блэквимах. Сын создателя зомби
Шрифт:
Выяснив, что родитель Мити – учёный Максимилиан Фиш, я поперхнулась слюной и закашляла. Фамилия создателя зомби оглушила меня, как пушечный залп, а перед глазами замелькали физиономии Луппа и Гирта. Одна мысль о том, что мой друг – сын ужаснейшего из негодяев, пронзала мой разум, как разряд тока. Однако я постаралась поскорее прийти в себя: Митя стал мне как брат, которого я знала будто бы целую вечность. Пусть временами я не могла понять, младший или старший, я чувствовала, что за него в ответе. В моей голове появился план отыскать Фиша. Конечно, отдавать ему сына я не собиралась, злодей не заслуживал
Я рассказала другу правду обо мне, о том, как вмешалась в разборки блэквимов, как впервые услышала о его отце и о том, что внезапно очутилась в прошлом… Не знаю, поверил ли Митя, но когда я ему предложила вернуться в 2006 год вместе со мной, обнял меня и, кивнув, не смог сдержать слёз. Я пообещала, что уговорю маму: она позволит малышу остаться с нами, и тот станет мне братиком, о котором я столько мечтала. И повязала Мите на запястье фенечку, которую успела сплести во время небольших привалов.
– Это знак моей дружбы. Я дарю его только тем, кому готова доверять, о ком никогда не забуду, кому никогда не откажу в помощи, кого смогу простить, даже если он причинит мне сильную боль. Клятва, которую я никогда не нарушу! – призналась я, стирая хрустальные капельки, что стекали по его щекам.
– Я верю тебе, Поля, – произнёс он, прижав к груди мою руку.
Перед тем как искать Максимилиана Фиша, мы договорились посетить Саинтзбургский ботанический сад, чтобы немного развеяться перед встречей с опасным гением. Денег у нас не осталось, а кондуктор высадил за безбилетный проезд, так как я не могла предоставить ему пенсионное удостоверение. Добираться до сада нам пришлось пешком.
Я не сразу поняла, почему Митя вдруг толкнул меня в сторону. Опомнившись от детского крика, сменившегося тихим плачем, я увидела, как женский силуэт на велосипеде исчезает вдали. Я машинально перевела взор на пострадавшего ребёнка, который растянулся на асфальте с перебитыми ногами, и осознала, что на месте Мити должна была лежать сама.
Нервно хлопнув себя по щекам, я вернула себе самообладание и, вспомнив мамины советы по оказанию первой помощи, попыталась помочь мальчику. Но, видя, что одна покрасневшая ободранная лодыжка уже чуть распухла, поняла: необходимо срочно доставить друга в больницу. Не говоря ни слова, я поспешила в первый попавшийся магазин. Моё сердце разрывалось от его плача, но я не смела оборачиваться. Стащив из продуктового телегу, чудом не попавшись охраннику, я воротилась к Мите. Подняла его и, усадив туда, со всех ног понеслась в поисках больницы. В городе их было немало, но никто не желал оказывать безвозмездную помощь ребёнку, а во многих нас вообще не пускали на порог.
Митя не успокаивался всю дорогу, твердил сквозь слезы, что не хочет к отцу, не хочет в больницу, что хочет остаться со мной. Я нервно уверяла, что никогда его не брошу, но сейчас важно отвести его к медикам. Под вечер мы нашли клинику, где принимали всех желающих, но там была огромная очередь. Я бережно переложила Митю на кушетку и, обещая измученному малышу, что скоро вернусь, стала ругаться с другими пациентами и персоналом, желая, чтобы нас приняли вне очереди… Но внезапно ощутила, как
В ужасе я обернулась, и если бы у меня были волосы, они, наверное, стали бы дыбом… Рядом на кафеле замерло бездыханное тело старушки в клетчатом сарафане, в котором я была несколько минут назад. Митя звал меня, задыхаясь от слёз, весь горячий, молил вернуться, погружаясь в болезненный бред. Я всем сердцем рвалась к нему, но не могла пошевелиться. Он свалился с кушетки и ударился головой… Над ним столпились люди в белых халатах – это было последнее, что видели мои глаза, а последнее, что сорвалось с его детских губ – это имя – Полина!
* * *
Подозрительная особа, которая обещала Ярилову посодействовать в поисках специальных плодов, способных спасти меня, вывела блэквима огня из леса и, прервав его мысли, со злой улыбкой на лице произнесла:
– Можешь возвращаться обратно.
– Что? Как же Полина и противоядие? – нервно пробормотал Виталик.
– Она не нуждается в противоядии, наивная ты голова, – хрипло захохотала старая ведьма, – твоя подруга была под действием волшебного вещества, которое выделяют избранные представители особого вида летучих мышей. Оно рассеивается без чьего-либо вмешательства, когда подходит нужный срок.
– Зачем тогда ты мне солгала?! – Ярилов разозлился не на шутку, в его руках вспыхнул огонь.
– Полина не вернулась бы раньше времени даже в том случае, если бы ты был рядом, но я решила провести небольшой эксперимент.
– Кто ты?! – Виталик готов был выпустить на ведьму всю мощь пламени. Но в тот же миг старуха словно растворилась в воздухе.
Подавленный и взволнованный мыслями обо мне, блэквим огня погасил пламя и пустился обратно. Когда же он вернулся в лагерь, на улице было темно. Всю дорогу он представлял, как вызовет Дракона-Златояра на смертельную дуэль, ежели тот посмел причинить мне зло, но к его возвращению Ильи не было рядом, а я начала пробуждаться.
Придя в себя, я горько зарыдала, повторяя, что должна спасти Митю, что нужна ему. Моё тело мучил жар, я не могла подняться. Виталику с трудом удалось меня немного успокоить. Когда я заснула, он заметил сильный кровоподтёк на моём предплечье, разбитую коленку, стёртую до крови кожу на пятках и другие повреждения, которых у меня не было раньше. Обработав раны, он уложил меня удобнее, укрыл тёмным свитером и, устроившись неподалёку, собрался стеречь мой сон, не смыкая очей до самого утра.
* * *
Тучи над вечерним лесом рассеялись подобно миражу. Воздух был свеж, но мучительные страдания, почти лишившие Илью разума и убедившие вернуться в лагерь, чтобы, обратившись драконом, проглотить меня целиком, нарушали его спокойствие. К тому же он весь продрог, промокнув до ниточки. А появление коварной старухи в старомодной накидке добавило злости, и он хотел наброситься на неё, но ведьма, еле передвигаясь, швырнула ему, как собаке, горсть тех самых подозрительных конфет, которыми угощала когда-то. Догадавшись об их предназначении, Илюша проглотил одну вместе с мокрой землёй и, еле сдержавшись, чтобы отвратительное средство не вырвалось обратно, потянулся к остальным.