Сказание о директоре Прончатове
Шрифт:
– Да, да, да! – вслух сказал Прончатов и сам себе покивал головой. – Помню, помню…
Отрешаясь от воспоминаний, он крепко потер пальцами подбородок, еще раз встряхнув головой, поглядел на Людмилу Яковлевну осмысленными глазами. Секретарша все еще смотрела в пол, и смущенно-деликатный румянец цвел на ее свежих щеках. Она опять переступила с ноги на ногу и сказала:
– Ко мне есть еще вопросы, Олег Олегович?
– Нет.
Когда секретарша ушла, Прончатов всей грудью оперся о стол, подмигнув самому себе, неторопливо подумал: «Да, брат, Тагару есть о чем поговорить…
– Пригласите механика Огурцова!
VII
Прончатов отдыхал душой и телом, когда в его кабинете сидел инженер Эдгар Иванович Огурцов. По всему было видно, что механику приятен визит к главному инженеру, что Огурцов рад предстоящему разговору, хотя вся его фигура, лицо, глаза были независимо-насмешливы, а длинные губы сложены коварно. Усевшись, Огурцов закурил сигарету с фильтром, поигрывая красным карандашом, собрал на лбу расположительные дружеские морщины.
– Горячие денечки! – оживленно проговорил Олег Олегович. – И всюду страсти роковые… Чем, интересно, закончилось дело со сто четвертым дизелем?
– Тарахтит! – сморщив нос, тоже оживленно ответил Огурцов. – Его величество Никита Нехамов ловчил поставить дизель на новый катер, а начальник мехмастерских Бутырин рисует сто четвертый на персональной посудине. Я же на их распрю взираю с высоты. Означенная возня чи-ри-звычайно поднимает мой жизненный тонус!
Он был похож на актера миманса, этот механик Огурцов. Все, что было надето на нем, плотно обтягивало гибкую, живую фигуру, руки и ноги были великолепной длины; разговаривая, Эдгар Иванович сдержанно жестикулировал, и тело его существовало только вместе со словами. Если бы не умопомрачительный загар, если бы механика напудрить, походил бы он на Марселя Марсо, и он весь – снаружи и изнутри – был свободен, этот Эдгар Иванович Огурцов.
– Пусть победит сильнейший! – сказал Олег Олегович. – Думаю, Никита Нехамов одолеет-таки…
Расслабляющее бездумье было приятно Прончатову, как теплая волна после морозной улицы, он отдыхал, благодушествовал, думал о том, что вот уже и в Тагарской конторе есть пяток человек, которые смогут определить ее будущее, которые все похожи на механика Огурцова, но все разные, по-своему. Вот скоро поступят современные мощные краны, флот пополнится сильными водометными катерами, пойдут большегрузные плоты…
– У меня к вам нет дел, – вдруг сказал Прончатов. – Потреплемся, а, Эдгар Иванович!
– Извольте! – охотно согласился Огурцов. – Если я вас правильно понял, нас интересует не экскурс в историю, а современное положение и даже будущее Тагарской сплавной конторы.
Его слова нравились Прончатову: он тоже любил говорить шутливо-напыщенно, велеречиво, под иронией скрывая серьезные, нужные вещи.
– Словно в воду глядите, Эдгар Иванович! Что нам груз прошлого? Тлен! – ответил Прончатов.
Они, смеясь, глядели
– С инженером Прончатовым работать зело трудно! – загибая пальцы, безмятежно сказал Эдгар Иванович. – Прончатов самолюбив – раз, властолюбив – два, мечется меж лебедками Мерзлякова и кранами – три, состоит из эклектической смеси дерзости и лукавой хитрости – четыре.
Загнув четвертый палец, механик поглядел на Олега Олеговича и увидел, что главный инженер легкомысленно раскачивается вместе с креслом.
– Ату его! – воскликнул Прончатов. – Ату! Смеясь, Огурцов обвил гибкими ногами ножки стула, положив голову на плечо, превратил губы в узкую щель.
– По лицу Прончатова я вижу, что он хочет получить жизнеописание директора Цветкова, – насмешливо сказал Огурцов. – Я, видимо, за этим и приглашен в начальничий кабинет, ибо работал под руководством вышеназванного товарища…
Прончатов оживленно кивнул. Да, именно вот так – насмешливо и несерьезно – можно было говорить о том человеке, которого собирались назначить директором Тагарской сплавной конторы. Механик Огурцов нащупал правильный тон, и им сразу стало легко смотреть друг другу в глаза, понимать друг друга.
– Я работал с Цветковым десять лет назад, – сказал Олег Олегович. – Был бы рад, если бы за это время…
– За это время ничего не переменилось, – весело перебил его Огурцов. – Нет, пожалуй, я не прав… – Он чиркнул спичкой, прикуривая потухшую сигарету, помолчал. – За десять лет Цветков стал толстым, рыхлым человеком… Все остальное вам знакомо: сладкая улыбка вместо ответа на вопрос, фальшивая чуткость, умение ладить с начальством всех рангов и поверхностное знание техники… Когда я увольнялся из его богадельни, Цветков со слезой во взоре провожал меня до порога: «Ах, как жалко, что не сработались!» Самое смешное знаете что?..
– Знаю, знаю, – быстро сказал Прончатов. – Цветков искренне жалел, что вы уходите.
– Точно! Мы говорим об одном и том же человеке.
Прончатов задумался. Механик Огурцов рисовал довольно точный портрет Цветкова, но описание, конечно, было неполным и потому необъективным, так как всякий человек не помещается в строго ограниченные рамки схемы. Видимо, об этом же думал и механик Огурцов – он сделался серьезным, строговатым, сосредоточенным.
– Молодые инженеры не хотят работать с Цветковым, – негромко сказал он. – В нашей альма-матер перед распределением перечисляют пять-шесть фамилий директоров сибирских контор, куда идти опасно… Среди них – Цветков.