Сказание о Ёсицунэ (пер. А.Стругацкого)

Unknown Author 4

Затем он снял свои соломенные сандалии, вымыл ноги и стал укладываться спать.

Видя и слыша такое, стража решила:

– Никакой это не Судья Ёсицунэ. Пусть убираются.

Им открыли ворота заставы. С видимой неохотой ямабуси собрались и побрели вон, да не все сразу, а по одному и по двое и неторопливо. Бэнкэй, выходя последним, сказал стражникам:

– Спасибо, что не сочли нас за Судью Ёсицунэ и пропустили.

В воротах, однако, он задержался и добавил:

– Одно только жаль: вот уже два или три дня не удаётся нам накормить досыта нашего мальчика. Не

пожалуете ли на прощанье от ваших щедрот немного риса? А мы бы за вас вознесли моление.

Стража ответила, насмехаясь:

– Вот бестолковый монах! Когда тебя спросили, не Судья ли ты Ёсицунэ, ты в ответ бранился. А теперь, когда тебя пропускают без слова, ты клянчишь еду!

Но самый рассудительный на заставе человек сказал:

– Дадим тебе и за моление, и по доброте нашей. Получай.

Он насыпал в крышку от китайской шкатулки белого риса и вручил Бэнкэю. Тот принял и приказал:

– Яматобо, возьми!

И Ёсицунэ послушно взял у него крышку. Тогда Бэнкэй сел в воротах, отцепил от пояса раковину хорагаи и извлёк из неё громовой рёв, а затем, усердно натирая зёрна чёток иратака, висевших у него на шее, произнёс такое молитвословие:

Наму!Гонгэны храма Кумано, величайшие чудодейцы Японии!Алмазные Дети храма Оминэ!В Наре – храм Великий Гаран о семи залах!В Хасэ – Одиннадцатиликая Каннон!Боги храмов Камо, Касуга, Сумиёси!Да пойдёт Судья Ёсицунэ этой дорогой!Да попадёт он в руки этих воинов!Да возьмут они его и прославятся!И да будут их награды свидетельствомсвятости Санукибо из храма Хагуро!

Стража внимала с благоговением, а между тем Бэнкэй в душе молился: «Наму! Внемли мне, бодхисатва Хатиман! Воплотись в Охранителей Веры Провожающих и в Охранителей Веры Встречающих и дай нам без помех добраться до края Осю!»

Итак, Судья Ёсицунэ словно чудом прошёл через заставу в горах Арати. В тот же день они достигли бухты Цуруга и всю ночь молились бодхисатве в храме Кэи. Справились о корабле на север, но был лишь второй месяц в начале, дули свирепые ветры, и корабли из бухты не выходили. Снова ночь наступила. Не дождавшись рассвета, они перешли через перевал Кинобэ и, спустя несколько дней, достигли этидзэнского Кофу. Там они оставались три дня. И вот Ёсицунэ решил посетить храм Хэйсэндзи, прославленный в тех краях.

О том, как Ёсицунэ посетил храм Хэйсэндзи

Все находили это решение опрометчивым, но слово господина есть закон, и в тот же день они вступили в обитель Каннон. Бушевала буря с ливнем, госпожа кита-но ката чувствовала недомогание.

Монахи, услышав о гостях, доложили настоятелю. Тот немедля призвал собраться братию из ближних мест и стал держать совет. Было сказано:

– Из Камакуры указали не давать пристанища никаким ямабуси. Если это и вправду Судья

Ёсицунэ, надлежит наброситься на них и задержать.

Братия вооружилась кто чем хотел и собралась.

Храм Хэйсэндзи подчиняется храму Энрякудзи, и монахи его силой духа не уступают собратьям на горе Хиэй. Глубокой ночью отобрали отряд из двух сотен монахов-воинов и служилых из храмовых властей, и вот отряд этот двинулся на обитель Каннон. Ямабуси расположились там в западной и восточной галереях. Бэнкэй предстал перед господином.

– Так я и полагал, – сказал он. – Здесь уж нам не вывернуться. До последней крайности буду пытаться перехитрить их, а как крайность придёт, выхвачу меч, крикну: «Смерть негодяям!» – и брошусь на них. Вы же, господин, по этому крику тотчас убейте себя.

С этими словами он вышел. И начался его разговор с братией.

У Бэнкэя было одно на уме: протянуть время.

– Откуда ты взялся, ямабуси? – приступили к нему грубо монахи-воины. – Здесь не постоялый двор для бродячих монахов!

– Я – хагуроский ямабуси из провинции Дэва, – смиренно ответил Бэнкэй.

– Как тебя называют в храме Хагуро?

– Я там настоятель обители Дайкоку, а зовут меня Преподобный Сануки.

– Что это за ученик с тобой?

– О, это чтимый у нас господин Канно, сын Сакаты Дзиро.

Услышав это, монахи сказали друг другу:

– Нет, это не Судья Ёсицунэ. Будь это Судья Ёсицунэ, он не мог бы так знать о делах храма Хагуро.

Доложили настоятелю. Услыхав о прекрасном собой ученике, тот перешёл в приёмную и вызвал к себе Бэнкэя.

– Поскольку вы старший у этих ямабуси, хочу поговорить с вами, – сказал он.

Они уселись лицом к лицу, скрестивши ноги. Настоятель сказал:

– Нам лестно, что нас посетил этот мальчик. Каковы его успехи в учении?

– В учении ему нет равных в нашем храме, – ответил Бэнкэй. – И хотя не мне бы это говорить, но нет ему равных и по красоте. Впрочем, изощрён он не только в науках. Владеет он и музыкальными инструментами, а на флейте сё он, могу сказать, первый в Японии.

Был при настоятеле ученик по имени Идзумибо, монах прехитроумнейший. Он и шепнул настоятелю:

– Женщины обыкновенно играют на биве и на кото. Странно получается: мы заподозрили, что мальчишка является женщиной, и нам тут же заявляют, будто он искусник на флейте! А изъявите-ка желание послушать его игру!

«Верно!» – подумал настоятель и сказал:

– Аварэ, ежели так, тогда пусть он доставит нам удовольствие и сыграет. Будет о чём потом вспомнить.

Бэнкэй, у которого потемнело в глазах, произнёс в ответ:

– Ничего не может быть легче.

Делать, однако, было нечего.

– Поспешу сказать мальчику, – пробормотал он и удалился.

Вбежав в западную галерею, он сказал господину и его супруге:

– Ну и в историю мы попали! Я наговорил им всякого вздора, и теперь госпоже предложено сыграть им на флейте! Что нам делать?

Судья Ёсицунэ произнёс:

– Раз так случилось, пусть предстанет перед ними хотя бы и без флейты.

– Горе мне! – воскликнула госпожа и упала ничком, заливаясь слезами.