Сказание о граде Ново-Китеже(изд.1970)
Шрифт:
Женька понял, что надо торопиться. Он побежал, уверенно поворачивая на разветвлениях. В длинном коридоре пес рванулся в боковой ход и пропал в нем. Ратных и Косаговский, пригнувшись, полезли вслед за собакой в каменную дыру.
Колдунов стоял в каменном тупике у стены. Оскаленный, с дикими налитыми глазами, он рычал освирепевшим волком.
Князь Тулубахов и Остафий, любимец Колдунова, предали его. Они загнали его в каменный тупик. Пусть советские разделываются с их атаманом, а они за это время успеют далеко уйти.
Едва капитан и летчик распрямили спины под сводами пещеры, Колдунов
– Ну погоди, язви тебя! – с холодным бешенством выкрикнул капитан и шепнул Виктору: – Держите его под огнем, положите и не давайте вставать.
Косаговский провел веером пуль над головой Колдунова, и тот пригнулся, потом пропал, лег. Ратных сунул свою свечу в каменную щель и пополз. Колдунова он увидел неожиданно. Братчик сидел за камнем, прижавшись к стене. Оба вскочили одновременно. Теперь решало, кто выстрелит первым. Первым нажал курок братчик. Но пуля его ушла в потолок. На руке Колдунова, вцепившись в нее клыками, повис Женька. Капитан выбил стволом автомата пистолет из рук братчика и ногой отбросил назад.
– Фу, фу! – приказал Косаговский псу. – Назад!
Пес выпустил руку Колдунова и подбежал к летчику.
– Дорогая ты моя псина, – погладил Виктор, собаку. – Цены тебе нет!
А Женька, беззаветно преданный и храбрый, сидел столбиком, весело скалясь и виляя хвостом.
– Вы были правы, господин императорский полковник, – поднял капитан на Колдунова беспощадные глаза. – Игра наша затянулась. А вот и конец. Ставок больше нет. Игра окончена!
Колдунов, опустив голову, мелко дрожал всем телом. И вдруг закричал на одной страшной ноте, высокой и хриплой, закричал последнее:
– Проклятые!.. Ненавижу вас!.. Ненавижу!..
Он рванул ворот своей черной косоворотки и впился в него зубами. Капитан кинулся к братчику, но опоздал. Колдунов судорожно всхлипнул и упал, как сбитый пулей. Лицо его начало быстро синеть.
– Японское снадобье. Действие моментальное, – тихо сказал капитан.
Колдунов лежал, оскалив зубы, особенно белые на синем лице. Блестела золотая коронка.
– Невенчанный царь ново-китежский! – сказал, летчик, глядя на труп. – Монте-Кристо двадцатого века! Убийца, вор, шпион, предатель родины! Всю жизнь вилял, путал следы, искал темные углы, менял хозяев и вот уперся в погибельный тупик!..
Превозмогая отвращение, капитан обыскал: труп. Под пиджаком и косовороткой у Колдунова была, поддета тонкая стальная кольчуга. Но нашел он только мешочек с платиной.
– Приготовился на пенсию выходить, – угрюмо, усмехнулся Ратных. И отчаянно махнул рукой. – А карты Прорвы нет! Отняли у него те двое, чтобы мы в мир не вышли.
Гранитной пластинки у Колдунова тоже не было. Ее тоже отняли у атамана поручик и Остафий.
Обратно в церковный подвал их привел Женька.
4
Митьша умирал. Дыхание было знойным, прерывистым и хриплым. При каждом вздохе на губах его лопались кровяные пузырьки. Лицо его стало маленьким и узким, слиняли крупные веснушки, пропали смечгша ямочки на щеках.
– Зачем выпустили его отсюда? – спросил шепотом капитан и осуждающе вздохнул. – Не могли с пацаном справиться.
– Не заметили мы, какой убежал, – ответил Истома.
– А
– Я хотел с ним бежать, Анфиса схватила меня и не пустила, – прошептал Сережа, бледный, помертвевший от горя. Его ресницы слиплись от беспрестанно лившихся слез.
Внезапно, чем-то напуганный, он подбежал к столу, на котором лежал его друг, и закричал высоким, рыдающим голосом:
– Митына, ты не умирай!.. Слышишь, не умирай, пожалуйста! А то и я с тобой умру!
Митьша улыбнулся и закивал головой часто и виновато: прости, мол, Серьга, умираю…
А Сережа кричал не переставая, кричал отчаянно, жалобно, тоненько, будто Митьша уходил далеко-далеко:
– Митьша, не надо!.. Не надо… не надо!.. Он припал лицом к лицу Митьши и вдруг понял, до конца потрясение понял, что умер Митьша, его милый, верный друг.
Виктор взял Сережу за руку, посадил рядом с собой на скамью и крепко обнял. Сережа судорожно вздрагивал плечами, рыдал, уткнувшись в грудь брата.
– Сначала отец, потом и сын. Конец корню кудреванковскому, – прошептал бледный как мел Истома.
Капитан сморщился, будто проглотил что-то с трудом, и поднялся наверх, в церковь. Он выбежал на улицу, в тайгу, принялся бешено стаскивать в кучу сухой валежник и поджег его.
Здесь и нашли его Косаговский и Птуха, тоже поднявшиеся наверх. Здесь же было решено немедля двинуться в город, чтобы ночь не застала их в тайге.
Глава 9
«ГОВОРИТ МОСКВА!»
1
Детинец был забит посадскими. Снова попрятались, затаились верховники и уцелевшие стрельцы. К мирским бросились толпой, окружили, радостно кричали, хлопали по плечам, по спине. Будимир кинулся обнимать капитана.
– Степанушка, сокол ясный! Словно из-под земли появился, хлебна муха!
– Угадал. Из-под земли и появились.
– Не говори, знаем. Дверь в подныр мы нашли, а под землю не пошли. Заблудиться побоялись.
– Из подныр а никто не выходил?
– Вышли трое. Один мирской незнакомый, а два знакомца наших: Остафий и поп Савва.
– Где они? – подскочил к Повале мичман.
– Такого стрекача задали! Остафий так спешил, что и шапочку свою атласную оставил. В тайгу утекли, не иначе.
– Поп Савва предал нас, – сказал капитан. – Натравил на нас братчиков под землей. Двери им открыл.
– Найдем! Я уже послал в тайгу лесомык, – заверил его Волкорез.
– А когда вы Детинец снова захватили?
– Ночью. Вас шли выручать. Знали мы, что в соборе вы безвыходно засели. Перед этим всем посадом Кузнецким щиты железные ковали, против скоропалительных мирских пищалей. В соборе они стоят. Поди посмотри. Чаю, не просадят их пули из мирских пищалей, – с гордостью закончил Будимир.