Сказание о граде Ново-Китеже(изд.1970)
Шрифт:
– Какое там! До настоящей войны так и не дорвался. На флоте минным складом заведовал. А про Виктора Дмитриевича вам известно что-нибудь?
– А как же! Полковник теперь Виктор Дмитриевич. В Польше он сейчас. И Сережа с ним.
– А Женька жив? С высшим образованием собачка!
– Жив обман-пинчер. Он тоже в Польше с Сережей.
– Много раз пытался я и с вами, и с Виктором Дмитриевичем связаться. И через адресный стол, и через Красный Крест искал. Не нашел. Война! Вся жизнь вверх тормашками!
– А мы
– Как же мы теперь с товарищем Косаговским будем?
Генерал ответил сумрачным взглядом.
– Ты про Анфису?
– Да. Он, наверное, надежду еще имеет.
– Напишу я ему. Напишу все, что ты мне рассказал. И нож Юряткин Сереже отправим.
Генерал и Птуха помолчали, глядя мрачно в землю. Потом мичман спросил горько:
– Что напишете? Что надежды никакой нет? Э70 же кошмар!
– Ая считаю, что надежда есть. Может быть, тень надежды, но все же есть!
– Об чем речь? – вскочил Птуха. – О какой надежде вы говорите? Мне просто смешно. На гибель увела народ безумная старуха. В болоте утонули или с голода в тайге умерли.
3
– Сядь, не прыгай, – сердито сказал генерал.
Птуха сел на ровик, но отмахнулся безнадежно.
– И руками не маши раньше времени. На, читай! – Генерал вытащил из внутреннего кармана кителя аккуратно сложенную газету и протянул ее мичману: – Читай, читай!
Птуха развернул газету. Бросился в глаза заголовок, подчеркнутый красным карандашом.
«ЛЮДИ XVII ВЕКА В СИБИРИ (От собственного корреспондента)
Много еще диковин в Сибири…
В текущем году, летом, к катеру сплавной конторы, крейсировавшему по Витиму, вышел из тайги старик, одетый в какую-то домотканую хламину, и, пользуясь остановкой катера, подал работнику конторы Ильинскому прощение. Оно было написано на бересте церковнославянскими буквами и начиналось с несуществующего титула: «Великих речных вод обладателю…» В прошении рассказывалось, что в глубине тайги живут отрезанные от всего остального мира православные люди, не известные властям, страдающие от голода и холода, и им надо помочь. Сам старик тоже говорил на старославянском языке, не мог толком рассказать, где именно живут эти люди, и скоро опять ушел в тайгу. Прошение привезли в областной город, сдали в музей краеведам, а о старике молва пошла, что это сумасшедший…
На этом дело кончилось.
Но вот недавно, нынешней осенью, охотники-промысловики натолкнулись в тайге на неведомых людей, обнаружили 9 поселков и 6 хуторов, о которых до сих пор никто не знал. Добраться до этих поселков чрезвычайно трудно, ибо колесных дорог здесь нет совсем, а есть только глухие таежные тропы, заросшие травами, заваленные буреломом. Население говорит на славянском языке, не имеет ни имен, ни фамилий (вернее, скрывает их), и каждый
Спрошенный нами по этому поводу известный сибирский краевед А. Р. Шнейдер заявил:
«При наших сибирских просторах и оторванности таежных районов от городов и административных центров, да еще при наличии бездорожья и почти непроходимых дебрей, мы еще немало в будущем откроем таких «Америк». Сибирские просторы и дебри представляют для всяких беглецов очень удобную «вотчину», где есть полная возможность скрыться. Поэтому, сколь ни сенсационно открытие девяти поселков и шести хуторов, ничего особенного, неожиданного в этом нет. Наоборот, надо ждать новых подобных открытий, не менее любопытных» [41] .
41
Эта корреспонденция из Сибири была напечатана в вечерней ленинградской газете. Я лишь немного сократил ее здесь и позволил себе снять некоторые географические названия. По существу, это большой роли не играет. (Прим. автора.)
Птуха сложил газету и молча передал ее генералу.
– Что скажешь теперь, Федор Тарасович?
– Похоже! И не похоже! Очень далеко наши друзья на норд вышли. На Витим.
– Высоко на север? – Генерал потрогал завязанное в узелок ухо. – А кто знает где, как и сколько времени они брели? Я думаю, что в газете говорится о новокитежанах. Видишь, опять они дыру в мир ищут. Ходока-старика на реку послали. Газета сообщает, что отправлена уже специальная экспедиция к таежным неведомым людям. А вдруг найдут? – взволнованно вздохнул генерал. – Найдут Анфису, Дарёнку твою найдут, Истому найдут! А?
– Может быть, может быть, – тихо проговорил Птуха.
– Об этом я и буду писать Виктору. И газету ему пошлю… Однако мы, кажется, одни на аэродроме остались. Вставай, мичман, поехали в Москву.
Что мне горько, – поднимаясь с ровика, сказал мичман, – очень мне горько, что не осталось у нас ничего на память о Ново-Китеже.
– Осталось! – Генерал протянул Птухе на ладони половину большого медного пятака. – Вот! Истома мне на память дал…