Сказание о мертвом драконе

Ad Astra

Сильва мягко коснулась ладонями моей груди и тут же растворилась, произнося молитву о благословлении своих потомков. Яркая белоснежная вспышка тут же озарила всю преисподнюю. Через кожу просачивалась та самая энергия, которую мне подарил Зэран. Она, сливаясь в сгусток, напоминающий шар, устремилась в небо, где будто началась борьба света и тьмы. Солнце пробивало лучами плотные тучи, а они сгущались в дырах вновь. Вспышка не исчезала. Из-за неё я совершенно ничего не видела. Лишь чувствовала, как кто-то жадно поглощает из меня всю магию, преобразуя её в некое заклинание.

Я бы хотела видеть, что происходит. Но, если Сильва решила одержать победу таким образом, то я лишь рада быть сосудом для её сил.

Когда небеса покрылись голубизной, все мое тело начало бросать то в жар, то в холод. Вспышка таяла, и я смогла разглядеть, как тысячи белых сгустков, похожих на звезды, окружают некроманта. Как медленно он оседает на землю. Как падает навзничь.

Я не чувствую ног, но из последних сил бреду к нему. Мертвецов жадно поглощает земля — они возвращаются туда, где должны быть. Маги, Торвальд и Хальвар не двигаются, но они не мертвы, они лишь крепко спят. Вокруг ни единой души. Словно конец света случился. Как Лич того и хотел.

Зэран лежал на земле, раскинув руки в стороны. Его глаза были открыты, и он отчего-то удивленно смотрел в чистое голубое небо. Когда я подошла к нему, он привычно улыбнулся, и у меня сжалось сердце. Даже с остатками сил мне будет трудно запечатать его. Не из-за магии, а из-за жалости. Все же это он дал Торвальду шанс жить дальше. Он был готов ради меня сделать все, что можно и нельзя. И не будет ли бессердечно с моей стороны обрекать его на муки в пожизненном заточении, где он вечно будет одинок? Он заслуживает наказания, но точно не такого.

— Я так устал, — сказал он все с той же горькой улыбкой, — бороться за жизнь, которая не нужна. Сначала мы хотим бессмертия, а потом хотим умереть…

— Зэран… Я должна запечатать тебя…

— Знаю. Я согласен добровольно.

Во рту стало так горько, что я поморщилась. Взгляд коснулся меча, который я все это время сжимала в руке. Его сталь отливала странным белым цветом. Больше напоминает артефакт, чем простое оружие…

Сев рядом, я положила меч на землю. Лич спокойно поднялся с земли и сел рядом. В нем было ещё столько сил, что, если бы он не согласился добровольно, я бы проиграла. Но он устал. Его армия сражена той, ради кого он и сражался. Он веками плыл против течения. Ему надоело.

— Прежде, чем уйти… — он ласково посмотрел на меня, — никогда не сомневайся в том, что делаешь. Да и…Наверное, что ни делается, то к лучшему. Если судьба лишила тебя в чем-то, она непременно восстановит утрату. Но никогда не иди против неё. Бороться против мира…утомительно, — вновь улыбнулся он, заведя руку за голову. Я посмотрела в его глаза. Они были удивительно зелеными.

— Зэран, я…Ты будешь запечатан в этот меч…

Он удивленно вскинул брови. Учитывая, что обычно запечатывают в камнях, которые сбрасывают на дно океана, могу понять удивление. Но я все решила. Так, я думаю, будет правильно. Так решила я.

— Это твоё наказание, но…Я не могу оставить тебя на пожизненное одиночество, в котором ты и без того пребывал всю жизнь. Ты будешь запечатан

в этот меч. Ты… Останешься со мной.

На меня смотрели влажные и искренние глаза. Засмеявшись, он вытер выступившие слезы, а после поднял голову к небу.

— Но ведь это награда, а не наказание…Не быть гонимым миром…Не быть одному…Я ведь не заслуживаю этого после всего, что сделал.

— Защищай меня и тех, кто мне дорог. Так, и искупишь свои грехи. К тому же… Сильва сказала мне, что, когда придет мой час уходить из этого мира, исчезнет и этот меч. А значит, и ты…

Он бросился мне в ноги. Обхватил талию и плакал, как ребенок. Тогда я поняла, что поступила действительно правильно.

Меч засветился. Таким же светом покрылся и Зэран. Улыбнувшись последний раз на прощание, он коснулся пальцами моего лица.

— Я действительно люблю тебя всем сердцем. И буду любить всегда. Спасибо тебе…Фрида.

Так закончился конец света. С ярким голубым небом. С сотней невыясненных вопросов. С облегчением на душе.

Я сидела одна посреди настоящей пустоши. Рядом со мной поблескивало лезвие меча. Где-то вдалеке звучал горн.

Глава 27

Проснулась я от того, что моя рука занемела. Не открывая сонных глаз, я попыталась дотронуться до неё, но поняла, что руку чем-то придавило. Точнее не чем-то. А кем-то. Глаза все-таки пришлось открыть и злобно посмотреть на сопящего рядом Торвальда. Такая махина задавит и не заметит, особенно во сне. Ударив его по плечу вместо доброго приветствия, я, не обнаружив желаемого эффекта, со всей утреней злостью дала дракону по мордасам. Он недовольно фыркнул и перевернулся на другой бок. Я с жалостью размяла онемевшую руку.

Из открытого окна струился солнечный свет пустыни. Наполнившаяся криком соколов Арба, убаюкивала своим спокойствием, будто нашествие мертвецов никоим образом на ней не отразилось. Словно ничего и не было. Словно я и не поступала в Академию вовсе. Словно все это было сном, и сейчас я как ни в чем не бывало пойду завтракать, чтобы затем отправиться на занятия. И, верно, это было бы сном, если бы не дающий храпака дракон в моей постели и висящие на стуле ножны, в которых покоился принадлежащий мне меч.

Академия восстанавливалась медленно. Трупная Война оставила позади большую разруху и тысячи погибших, сделав из вышивших магов и учеников, участвовавших в военных действиях, настоящих героев. Так, Эспену и Изилу, что в пустынях отражали атаки, присудили высшие военные чины. Впрочем, это не отменяло того факта, что Академию они закончить должны. Линну и Эстеллу за геройские заслуги приглашали к королевскому двору. Там Линна собиралась покорять сердце Хальвара. Поэтому я с нетерпением жду от неё рассказа. Тот, кстати, как и Орион был удостоен королевской медали. Арону вообще в его стране возвели статую, над которой мы долго смеялись прежде, чем Эспен отколол от неё нос, а Венделу разыскивали лучшие маги страны, чтобы сделать её своей ученицей. Недавно я получила письмо от Жозефины, где она благодарила меня за спасение и говорила о том, что она идет на поправку.