Сказание о Раде и Алексее
Шрифт:
А в этот год летом это не довелось сделать.
Была уже поздняя осень, когда Алексей, завершив все хозяйственные дела в скиту, отправился в город. Там всё сладилось успешно.
Обратно возвращался Алексей в радостном расположении духа. На сердце легко было от ощущения, что малая толика пользы была людям в его советах, что помощь, хоть и не великая, была от дел и слов его для людей, с которыми он беседы имел.
Погода стояла ясная, первый морозец прихватил раскисшие было от дождей дороги – и шагалось
Солнышко – словно в прощальной ласке – лучами гладило последние золотые листочки на берёзках…
… Разбой на дорогах был в те времена неудивителен.
Бежали люди в леса с каторги, бежали от повинности воинской, бежали из монастырей и скитов от жестоких устоев веры новой или фанатизма веры старой, бежали и от лютости помещиков и новых заводчиков горного дела. Находили убежище они в таёжных лесах, а некоторые из них сбивались в шайки и искали поживу на дорогах торговых.
* * *
На Алексея напали четверо разбойников.
Грабители озлились из-за того, что взять у Алексея было нечего… Соли немного да бумага – и всё. Они стали его жестоко избивать, вымещая злобу свою на весь белый свет и за жизнь свою поломанную, безнадёжную…
Затем бросили тело избитого до полусмерти Алексея в овраг…
– Добить бы надо! Донесёт, сыск учинят! – произнёс главарь разбойников.
– Да ладно! И так везде ищут! А грех убиения на душу брать не хочу! – ответил широкоплечий с мрачным взглядом разбойник, самый рослый и сильный из нападавших.
– Тоже мне, праведник выискался! Чистеньким хочешь остаться? – Не выйдет! – со злобой сплюнул главарь.
Он протянул широкоплечему топор:
– На вот, добей!
… Алексей спокойно и ясно вдруг понял, что вот он – час смертный. Смерти он не испугался. Он даже как-то обрадовался тому, что вот ныне всё закончится и он, быть может, увидит Иисуса, узнает всё, что не ведал, но хотел бы знать, поймёт то, что ныне ещё не понято…
Он произнёс, обращаясь к разбойникам, слова о том, что прощает им причинённую ему боль и смерть телу его, которую они замыслили.
Алексей стал произносить молитвы о прощении грешникам их неведения, того, что творят. Понимание, что сейчас его молитва за сих заблудших есть то малое, что он может делать, добавило спокойствия. О вразумлении и спасении душ грешных, потерявших способность любить во тьме духовной, потекли слова Алексея из глубины души. Он обращался к Иисусу, Который – Единственный, наверное, знает, как помочь им, этим несчастным…
Разбойник, стоявший с топором в руке с удивлением слушал, потом опустил топор:
– Не смогу, сам прикончи этого блаженного…
– Что? Обратно к «раскольникам» тебя потянуло? Где же она была, твоя «вера», когда ты ко мне пришёл? Смотри-ка, может, вот его Бог спасёт за то, что он монах и «щепотник» 3
… Главарь подошёл, сам взял топор, хотел размахнуться и… вдруг встретился глазами с ясным, словно сияющим и удивительно спокойным взглядом Алексея.
3
У «старообрядцев» – бранное прозвище православных «новой веры», которые крестились щепотью, т.е. троеперстно.
Он удивился и тоже не стал добивать…
Трое сообщников молча смотрели на происходящее.
Вожак спросил Алексея:
– Коли ты смелый такой, пойдёшь к нам в шайку? Жить тогда оставлю! Мне смелые нужны!
– Нет, не для того жизнь дана…
– А ты что – знаешь, для чего?
– Вот сейчас – на «том свете» – может, и узнаю…
… Главарь сплюнул, выругался…, но убивать не стал.
Алексея, истекающего кровью, оставили медленно умирать в овраге…
Он с трудом дополз до дороги и потерял сознание.
* * *
Нежданный, неописуемый и блаженный покой охватил Алексея. Ощущение тела с его болью исчезло…
Алексей увидел в колышущемся пламени свечей лик Иисуса на иконе. Сей лик вдруг словно оживать начал. Иисус улыбнулся Алексею и протянул к нему Руки! Алексей потянулся к Нему, но не мог дотронуться… Словно прозрачная стена отделяла…
Он видел, как шевелятся губы Иисуса: «Я жду тебя, сын Мой, но не теперь: много тебе ещё познать и совершить нужно!»
… Услышал или просто понял эти слова Алексей… А Иисус всё смотрел – и душу наполняла Любовь Иисуса! И Алексей знал, что именно эта Любовь Иисуса – и есть самое Главное!
Потом он уже ничего не видел и не ощущал…
* * *
Старец Николай вышел из скита впервые за пятнадцать лет.
Пришёл к той избе в деревне, где у хромого старика была единственная на всю округу лошадёнка. Просил запрячь:
– Ляксея поеду искать, беда с ним учинилась, запрягай, Христа ради!
… Мрачный хозяин лошадки без возражений запряг в телегу свою тощую кобылу. Сам поехал со старцем.
… Они нашли Алексея. Первая позёмка уже припорошила дорогу.
Они нашли его – ещё живого. С трудом подняли тело и уложили в телегу.
– Не жилец, – мрачно покачал головой хромой старик… Но снял с себя телогрейку и укрыл Алексея.
Тронулись в обратный путь.
Старец Николай молчал. У него на коленях покоилась голова Алексея. Он бережно придерживал его тело: телегу сильно трясло на замёрзших ухабах.