Сказание о Старом Урале
Шрифт:
– Кто знает, Семен, как то гадание обернется. Ведь ты мне по-прежнему дороже всех.
– Не разучилась ты, боярыня, красивые сказки сказывать. Знать, за семь лет было кому их слушать, раз не отвыкла повторять. Здорова будь! Прощай!
– Семен! Не уходи так!
– Чай, не за глаза, не тайком убегаю! Прямо, без лжи говорю: умер он для тебя, тот Семен, коего предала. А этот – и знать тебя не хочет!
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1
Прошло
Вожжи от судьбы камского края по-прежнему лежали в строгановских рукавицах.
Со дня осенней встречи Семена с царем отшумели над краем буйные весенние ледоходы, отгрохотало немало летних гроз.
За эти годы смерть явилась за Яковом Строгановым. Навестила и на Каме строгановский род черная гостья. В кергеданских хоромах угасла жизнь брата Григория, и осталась Катерина Алексеевна в звании вдовы.
Данное Семену обещание Иван Четвертый сдержал, и осенью 1574 года дозволил поход на покорение Сибирского царства под державу Великой Руси.
Будущие сибирские владения сулили Строгановым золотую реку новых прибылей, чтобы не измельчала она, когда истекут льготные годы на камских землях...
После смерти братьев Семен правил вотчинами не один, а вместе с племянниками, обучая их искусству властвовать над людьми и природой. Его надежды на молодых помощников как будто оправдывались. Именно у Максима Яковлевича достало мужества быть настоящим Строгановым, Семеновой выучки. Никита правил теперь землями на Каме, Максим перебрался с матерью на Чусовую и стал правой рукой дяди Семена в трудных заботах о сибирском походе.
За эти годы Семен, а потом Максим вдумчиво и осторожно изучали Чусовую, все ее большие и малые притоки, выискивая дорогу в Сибирское царство. Словно вехи, оставались в нужных местах опорные сторожевые крепости, заслоны, острожки.
Постепенно водная дорога с короткими волоками была разведана и подготовлена. Но знали о ней в чусовских городках только самые верные люди, такие, как Досифей, Голованов, а более всех – охотник Спиря Сорокин.
Про тайные строгановские приготовления проведали кучумские ханы. Кое-что им доносили язычники-вогулы, уходившие с Чусовой. Военачальники Кучума старались исподволь мелкими набегами уничтожать новые строгановские городки, сознавая неизбежность решительных схваток в недалеком будущем.
Кучум, непримиримый враг русских, готовился наносить им новые удары, вытесняя с подступов к своим владениям. Семен Строганов стремился к единоборству с Кучумом ради чести и обогащения рода, прославленного уже на Руси. Он готовился к походу тщательно: с особыми предосторожностями везли из Москвы огнестрельное оружие; шел набор в ратные дружины; десятки лазутчиков тайком уходили в Сибирское царство и слали оттуда донесения Семену и Максиму.
2
В годы, когда Строгановы готовились к войне с Кучумом, на вольных просторах Волги звучали казачьи песни и разбойный посвист. Ватаги лихих вольных людей со смелыми атаманами грабили без разбора и турецких, и персидских, и татарских купцов, а заодно и русские торговые караваны, и даже струги с царской казной.
Появилась удалая вольница с Руси на Волге и Дону еще при татарах, когда ослабла былая мощь Золотой орды: привольные ковыльные степи манили к себе русских людей, не боявшихся
Удалые казаки не порывали кровных связей с Русью, не забывали дедовских обычаев и подчас даже именовали себя государевыми людьми, вольными людьми, хотя никаким властям, кроме своих выборных казачьих атаманов, не подчинялись.
На татар казаки нападали так дерзко, что ханы частенько жаловались в Москву, упрекая царя в потакании разбойникам.
В ответ ханские посланцы всегда слышали одни и те же уклончивые отговорки: дескать, степь велика – царю за казаками и вольницей смотреть не можно! Втайне же Московская Русь поощряла свою вольницу держать в страхе и Казань и Астрахань. Чем смелей становился разгул вольницы, тем больше легенд и преданий ходило на Руси про казацкую удаль на Волге и Дону. Влекли они к себе все новые забубенные головушки, и не без их помощи скидывала Русь ярмо татарского ига в XV веке, завоевывала Казанское и Астраханское ханства в XVI. Но и после падения этих ханств на Волге не умолкали песни бесшабашной казачьей вольницы. Там, по старой памяти, собирались новые ватаги гулящих людей, бежавших из родных мест.
Жалобы своих и иноземных купцов на разбой и грабеж начинали все более тревожить царя, но тщетно приказывал он воеводам покончить с произволом казачества, внушить вольнице, чтобы она не чинила грабежей над государевой казной и торговыми людьми. Однако строгость царских указов не пугала тех, кто на расписных стругах гулял по Волге и Каспию.
Об этих разбойных ватагах и их атаманах знали даже индийские и свейские купцы. Мало кто из них отваживался доверять свое имущество столь опасным водам, и страдала от этого вся страна: торговля и судоходство в Поволжье замирали. Бывали недели, когда по Волге не смел проплыть ни один торговый струг. Царь Иван задумывал крутые меры против лихих людей на реках.
Гремела по Волге и Каспию молва про бесстрашного атамана Ермака Тимофеевича. Знали про него на Каме и Чусовой. Немало наслышался о нем и Семен Строганов. Нравились ему эти рассказы. Чаще и чаще расспрашивал он о Ермаке купцов с Волги, благополучно проскочивших опасные места. Купцы говорили про Ермака разное.
Но вот приключился однажды на Волге для царя великий срам.
Плыл к царю Ивану с богатыми подарками персидский посол, а казаки напали на него. Завязался настоящий бой.
Посла, его свиту и охрану перебили, а караван разграбили. Царь послал из Москвы войска – навек искоренить разбойные ватаги!
Все лето царские дружины очищали Волгу от «худых людишек» и к осени водворили на реке покой.
Ватага Ермака, потрепанная в битвах, бесследно исчезла с просторов Волги, будто ее никогда не существовало. Воеводы понимали, что она где-то спряталась, разослали кликунов-бирючей со строжайшим приказом хватать и вязать воровских казаков.
Однажды спокойно плывшие в вотчины Строганова купцы с товарами были вновь ограблены в низовьях Камы и едва унесли ноги.
В чусовские городки пришла молва, что ватажники Ермака укрылись на Каме.