Сказание об Оками
Шрифт:
– Примите мои извинения, онна-бугэйся, сомнения не делают мне чести, но шиноби слишком коварны.
– Наконец, сказал огромный мужчина. Как он меня назвал? Онна - это маркер пола. То есть женщина-бугэйся. Вот только значения второго слова я ни разу не знаю. Надеюсь, не обзывательство какое. Да нет, точно что-то уважительное. Что-то из разряда “благородная госпожа”? Сойдет для нашей ситуации.
– Можно я по простому скажу?
– Спросила у мужчины. Тот согласно кивнул.
– Меня воспитывали чужие люди, улицы и немного шиноби. Но вот всегда знала что самураи крутые. Несмотря на то, что некоторые из них мудаками оказались все равно уважать не перестала. О чем это я. Я ни правил ни традиций особо не
– Женщина-воин. Жена самурая, мать самурая, дочь самурая.
Ну, сойдет. В общем-то похоже на меня, не считая той части про жену и мать. Я вполне себе женщина-воин.
– И ты согласишься помочь мне сбежать, раз я бугэйся?
– Уточнила я самый животрепещущий вопрос.
– Ну и им, заодно, они такие же заложники ситуации.
– Сбежать невозможно, онна-бугэйся. Было пять попыток побега. Все провалились.
– Но ты не участвовал в них, ронин-сан? А имя у тебя есть? Вот я Оками и выживанию меня учить не надо.
– Утративший честь недостоин имени. Шиноби не просили моей помощи и не получили ее.
– А вот я прошу, ронин-сан. И без имени как-то неудобно. Я хорошо придумываю имена. Как тебе Рон?
– Химе, ты же просто “ронин” сократила.
– Догадался Умино.
– И что? Все равно уже имя, а не метка изгоя.
– Только господин может даровать самураю имя. Онна-бугэйся желает принять этого ронина на службу?
– Спросил мужчина. Мне показалось или со скрытой надеждой?
– А я могу? Да? Тогда желаю.
– Согласно кодексу, ронин, желающий вернуть статус самурая должен доказать свою силу. Показать мастерство в поединке, либо совершить подвиг.
– Сказал как зачитал. Не удивлюсь, если вообще дословно процитировал их упоротый кодекс.
– Ну давай, доказывай! Чего тянуть-то?
– Я отложила кирку в сторону и сделала несколько шагов вперед, на свободное пространство, встала в подходящую случаю стойку. Почувствовала два десятка скрестившихся взглядов. Ну да.
– Химе, не думаю что победа над маленькой девочкой сойдет за доказательство силы кандидата. Может, лучше Сумидаре-сан сразится?
– Заметил Фумито у меня из за плеча. По большому счету он прав, девочки плохое мерило силы.
– Кто сказал что будет победа или поражение, бро? Я тоже его ломать не собираюсь. Настоящим мастерам довольно друг на друга посмотреть для понимания кто перед ними. Я того, не зря гением считаюсь. Простой спаринг, считай танец, разговор на языке кулака.
– Так-то побить на чистой рукопашке крупного мужчину, который и тяжелее и физически сильнее и, что вероятно, быстрее меня, шансов почти никаких. Не скажу, что нулевые, околонулевые. Но мне и не нужно побеждать. Скорее нельзя, если я верно уловила суть. Он должен мне доказать что сильный, иначе дебильный кодекс не позволит поступить на службу. Мужик в спарринге должен меня побить, но мне нужно постараться сделать так, чтоб победа не досталась ему слишком легко, дабы он доказал самому себе что доказал мне. Какие же странные у них, самураев, заморочки!
– Хорошо, онна-бугэйся. Этот изгнанник докажет вам свою силу.
– Бывший самурай оставил свою кирку воткнутой в “литиевый самородок” и вышел мне навстречу. Да-да, все же склоняюсь к тому что мы тут разрабатываем изотоп металлического лития, и никакой он не самородный, слишком чистым выглядит металл. А может и не литий это, я не знаю как он должен выглядеть. Скорей всего его тут кто-то потерял, как бы странно это не звучало.
Сняла каску и положила на камушек. Если сегодня буду получать по голове, то нечего фонарь портить. Того света, что дают налобные лампы остальных каторжников.
Будь бой насмерть, с применением всего арсенала, я бы нашла способы как победить. Сейчас же оставалось лишь пользоваться
Сходу зарядила противнику ботинком в левое колено и едва успела отдернуть ногу, не доведя удар до финальной точки. Почти попалась. И почти ботинок потеряла. Так себе затея размахивать ногами, на которых обувь едва-едва держится.
Мужчина, впрочем, на меня нападать не спешит. Ба! Да он банально не знает как бить детей. Очень быстро сообразит, конечно, но готовых заученных связок у него нет. Мое преимущество - мобильность. Я легкая и верткая. Соперник же за годы работы шахтером наверняка заржавел. Не замечала что он занимался растяжкой или хотя бы разминкой, а тут все на виду. Конечно, есть способы поддерживать форму за счет энергетики, я сами ими не пренебрегаю в периоды застоя, например во время заключения в камере, но полноценная растяжка у них выигрывает. Резко сокращаю дистанцию и начинаю попытки достать его точечными ударами-уколами. Боксирую с его бедрами, по сути. До головы и даже до груди мне особо не дотянуться. Несколько ударов, видя их несерьезность, спарринг-партнер все же пропустил о чем пожалел. Каждый я сопровождала крошечным шоковым импульсом. Та же пыточная техника, которой я допрашивала джашинитов, только на минималках. Стоящего противника не пронять, но у меня и задача другая. Показать громиле что я тут не погулять вышла, а стою того, чтобы как следует меня пнуть.
Вот бывший самурай уверенно двинулся в мою сторону, приняв борцовскую позу. Очень правильное решение! В тесном контакте, который предполагает борьба, я при такой колоссальной разнице в массе смогу примерно ничего. На открытом пространстве я бы и против подобной тактики контрмеры нашла бы, кружила бы вокруг партнера, постоянно выворачиваясь. Но сейчас не вариант, “Рон” попросту оттеснил меня к стене и наконец, смог наконец прижать, придавил мощной ладонью за правое плечо. Как будто специально сустав под удар второй рукой подставил. Ударила. Попыталась вывести на болевой и тупо не осилила. Это как пытаться целое здание силой мышц с места сдвинуть. В результате громила меня уже двумя руками к стенке прижал. А ноги мне на что? Памятуя что у нас все же спарринг, в пах его пинать не стала, а вот в живот врезала сразу двумя ногами, подтянувшись на его же руках. Как с лавиной спарринговать. На меня медленно давили игнорируя все попытки нанести урон, пока я не осталась полностью неподвижной.
– Сдаюсь.
– Просипела я, когда бесперспективность попыток освободиться стала очевидной.
– Ты сильный, ронин-сан.
Тут же меня максимально бережно отпустили. Я даже не особо помятой из короткой схватки выбралась.
– Когда-то этого изгнанника звали Миура. Я хотел бы сохранить прежнее имя, онна-бугэйся.
– Пробасил мой новый… эээ… кто? Пожалуй, вассал. Не раб и не слуга, а такой вот соратник, который признает моё право командовать.
– А эту девочку зовут Оками, Миура-сан.
– Не поленилась отвесить поклон, несмотря на всю мою нелюбовь к подобного рода формальностям. И ради уважения повторила как бы вежливый прием, сказав о себе в третьем лице. Слишком нужен мне союзник в лице ронина, то есть уже бывшего ронина. Теперь ведь его можно считать самураем?
– Миура-сан, расскажи теперь про бунт. Про все бунты.
– Попросила я, когда громадный мужик ответил мне своим поклоном, причем, более глубоким и почтительным.
– А вы все за работу! И я за работу! Нам надо дневную норму делать? Че вылупились? Я не командую, напоминаю что всяким дерьмом нас кормить будут, если не надолбаем сколько установлено.
– Хорошие слова, Оками-химе.
– Подмигнул мне Юки Коху, поменявшийся местами со своим товарищем-акулой. Вероятно, с целью послушать рассказ Миуры.