Сказание от Сатаны
Шрифт:
– Нет, Саша. На этот раз не о своей статье хочу попросить. В шкафу, там, где висят рубашки, на нижней полке стоит старый темно-коричневый портфель. В нем лежит, может быть, самое ценное, что есть у меня. И для меня… Вам-то, прагматикам-рационалистам, то, что в портфеле, всего лишь «пустые разговоры на бумаге и пергаменте». А для нас, историков и поэтов, – сама жизнь и смысл ее стержневой. Там среди прочего мой дневник, который писал для себя. Так что не взыщи за стиль и недомолвки. Сам ведь понимаешь – когда пишешь не на продажу и не для обмена информацией, многое опускаешь… Душа быстро вспомнит и дополнит…
Он опять замолчал, как будто о чем-то задумавшись. Молчал и Александр. Через минуту Анатолий Иванович
– Я оставлю тебе на счете в Сбербанке немного денег. Их хватит, чтобы издать малым тиражом книгу, а потом разослать по почте тем, кому надо. Список там же, в портфеле. А через год опубликуй на своем сайте. Как полгода назад мою статью о катарах.
Саша растерянно спросил:
– То есть ваш личный дневник… На всеобщее обозрение?
– Нет, нет! Мой дневник – это только для твоих глаз. Я о другом. Там, в портфеле, найдешь перевод со старолангедокского другого «личного послания» из далекого прошлого южной Франции. Впрочем, тогда та область и не была Францией. Была вольным жизнерадостным краем – Лангедоком. Граф Тулузский и его вассалы были полновластными хозяевами тех благословенных мест между Испанией и Францией. Вот о нем, о переводе тех записей, оставленных много веков назад достойным человеком, я и прошу тебя. Хотел было сам довести это дело… Да, видно, не судьба. Трудность в том, что они переплетены – мой дневник и откровения того, далекого от нас по времени и пространству достойного человека – Пьера-альбигойца. Вернее, мой перевод этих его записей. Я не успеваю их разделить. Вот и прошу тебя сделать это. Да, там еще… Более древняя история времен возникновения христианства. Их тоже включи в ту книгу. Надеюсь, разберешься, где чье. Хотя это не просто. Но ты же умный.
Дядя Толя вздохнул и посмотрел в дальний угол палаты. Потом неожиданно лукаво улыбнулся. И почти шепотом сказал:
– В этой тумбочке кожаная папка. Возьми ее. Там окончание перевода Евангелия… – Он запнулся. Через секунду продолжил: – Хотя врачи и были недовольны, но я все же втайне от них довел работу до конца. Пусть это будет последняя глава той книги. Переложи бумаги в саквояж. А уже потом начинай разбирать, где чье. Особых проблем не должно быть. Почти все листы пронумерованы.
Дядя Толя грустно улыбнулся и отвел взгляд в сторону. Александр начал было привычно врать:
– Да врачи говорят, что у вас дела могут пойти на поправку… Вам еще долго жить…
Но Анатолий Иванович прервал:
– Саша, сынок. Не надо… Я все знаю, потому и прошу. Жить долго хорошо. Но лучше – правильно. Когда обучаешь душу свою еще чему-то полезному, для себя и для Бога. Тому, что поможет ей благоденствовать в дальнейшем существовании. Ну, все… Иди. – И пожал на прощание руку.
Александр вновь посмотрел на лист, который держал в руках. Ясный, четкий шрифт принтера, которым был напечатан текст, совершенно не подходил к тому, что там написано. Если бы рукописный вариант, да еще гусиным пером – тогда другое дело. А тут… Компьютер, механизм и… о душе.
«Предназначенного губить мирных и послушных, – вновь прочитал он. – Много несправедливости, унижений и боли испытали мы в последние годы. Особенно тягостно то, что происходят они от тех, кто называет себя братьями нашими – христианами. Да только забыли они Христовы заповеди. Обуянные гордыней, жаждой власти и сребролюбием, переродились в слуг диавола. Называя нас еретиками, сами суть племя нечистое. Предводитель их – они называют его «Папой», – пребывающий в великом городе Риме, как когда-то жившие там до него властители, столь жесток, сколь и коварен. Под лицемерным призывом защитить веру христианскую от еретических взглядов собрал большое войско из заблудших душой, с неразвитым умом, а то и просто желающих поживиться чужим добром разбойников. Пришли они в наш благословенный край под водительством свирепого Симона де Монфора.
Александр отложил лист в сторону. С досадой достал из кармана беззвучно вибрирующий мобильный телефон.
– Привет… Да вот, знакомлюсь с наследством от дяди Толи… Нет. Ну что ты… Он был бессребреником. Хотя и профессор. Но ты же знаешь, они теперь малооплачиваемые. Так что в основном бумаги разные. Исписанные… Нет. Меня не ждите. Какой ресторан?! У меня дядька родной умер… Я ему так обязан. Он мне вместо отца… Можно, конечно, и помянуть. Но давай как-нибудь в другой раз… Ну да. И квартиру тоже… Ничего. Пусть твой «аэродром» отдохнет от меня. Еще будут посадки… Пока. Бай…
Саша прервал разговор. Это звонила Валя. Его очередная подружка. Учились вместе в одном классе. Перебрасывались ничего не значащими фразами и взглядами. Ну, пару раз целовались, по пьяни… Так ведь, ничего серьезного не было. А теперь, видимо, возраст поджимает. Все старается в свои женихи записать. Да и ему уже под тридцать. Пора подумать о своей семье.
Валя устроила его на работу в одну из фирм своего папы. В рекламное агентство. Так что теперь целыми днями приходится обсуждать, как бы еще одурачить обывателя и заставить купить то, что ему не нужно, но за что заказчик рекламы перевел на счет их компании деньги.
Конечно, когда он пришел, получив диплом, в научный институт, было куда веселее. Но зарплата, вернее, ее более чем скромный размер, быстро опустила мечты и желания с неба на землю. Не сидеть же всю жизнь на шее у матери и отчима. Им еще двоих, уже совместных детей надо поднимать и ставить на крыло. Начал было готовиться к отъезду за границу, в Европу, да задумался: кому он там нужен? А тут Валя повстречалась. В кафе за столиком долго смеялись, вспоминая «Амебу» – учительницу биологии и их классного руководителя. Не злую, но странноватую старую деву. Потом поехали к Вале домой. Потом…
Да что уж вспоминать. Через неделю Александр Николаевич – новоявленный заместитель руководителя творческого отдела рекламного агентства ее папы. Мать одобрила такой неожиданный поворот. Отчиму, как всегда, было все равно. Остальным родным тоже. Лишь дядя Толя кисло усмехнулся: «Утешает одно. Может быть, разовьешь литературный талант?»
И вот теперь, когда Саша успешно больше года продвигает то новую модель женских прокладок с крылышками, то безотказные тесты на беременность, то яйцеварки, то кофемолки, Валя все чаще стала звать его в свою роскошную квартиру. Ее большая двуспальная кровать – он шутливо называл «аэродром» – все чаще становились местом для бесед… Наедине.
Отец Вали Виталий Эдуардович постоянно куда-то уезжал. У него, кроме рекламного агентства, еще несколько компаний. По бизнесу – очень успешный, по характеру – стремительный и бескомпромиссный, он тоже стал изредка обращать внимание на своего главного креативщика. Существенно увеличил зарплату. И, по-видимому, одобрил выбор своей единственной дочери. А ему самому семью заменяла работа.
Мать же ее, Анжелика Васильевна, давно, сразу после развода, уехала в Америку. Иногда звонит Вале. Пару раз говорила и Сашей. Но у нее теперь своя жизнь. И если старшая дочь выйдет наконец-то замуж, то будет меньше головной боли.