Сказание от Сатаны
Шрифт:
Казалось, все просто и ясно. Он хотя и бедный, но видный жених, надежный человек. Она – не очень красивая, зато богатая невеста. Правда, в последние месяцы деньги папы и умелые руки пластических хирургов и косметологов быстро преображают Валю. Саша не без удовольствия стал ловить завистливые взгляды друзей и одноклассников. Однако было что-то, он и сам не понимал что, которое препятствовало сделать такой простой и естественный шаг – предложить Вале если не сердце, то хотя бы руку и тело для совместной жизни.
Нет! Нет! Он не был мечтателем-идеалистом. Примерный воспитанник своего времени и окружения, Саша материальную составляющую жизни, как и остальные
Став зятем Виталия Эдуардовича, Александр Николаевич как минимум возглавит рекламное агентство. Но продолжать дурачить обывателя ему уже не хотелось. Да и по характеру своему – Саша теперь отчетливо чувствовал это – он не подойдет на роль управленца. Поэтому с такой радостью отверг предложение Вали пойти в ресторан «оттянуться» с друзьями-одноклассниками по случаю приезда из Лондона одного из них. А на ее «аэродром теперь пустой и холодный» Саша ответил обнадеживающе: «Еще будут посадки…»
Он не спеша продолжил листать большую папку, взятую из портфеля. В прозрачных файлах, скрепленных скоросшивателем, было иногда по одному, но чаще по несколько листов стандартного размера. Почти все тщательно пронумерованы. Дядя Толя любил порядок, тем более в работе. На листах в основном отпечатанный на принтере текст, но кое-где попадались исписанные рукой Анатолия Ивановича. Да и между отпечатанных строк он что-то часто дописывал. А тут еще начали мелькать то в одном, то в другом файле какие-то клочки бумаги с его заметками. Так что работы будет много.
«Ты же умный… – вспомнил последний разговор Александр и грустно улыбнулся: – Если бы было так, то уже давно катался как сыр в масле заместителем и первым помощником Виталия Эдуардовича. Или за границей, в Европе, успешно строил бы карьеру от старшего лаборанта к научному сотруднику». А он вот застрял на перепутье. И не знает, куда двинуться дальше.
«Так в чем же придется разбираться?» – вернулись его мысли к папке с пластиковыми файлами. Наугад вынул еще один лист. Внизу написан номер от руки – 246. А ведь это еще меньше половины, прикинул он объем пролистанных файлов. «Да! Работы будет много. – вновь подумал Саша. – Ну и хорошо. Все веселее жить», – успокоил сам себя он. И начал читать, что же здесь, на этом листе, написано.
«Они в основном серая бестолковая масса. Животная жизнь для них – единственная форма существования», – говорили мне боги. Хотя попадаются иногда чудаки. Например тот, о котором ты спрашиваешь. Его я вынужден был распять, чтобы не обвинили в укрывании врагов цезаря. Он начал спорить со мной, когда я решил еще раз выслушать его наедине. Хотя, поддавшись беснующейся толпе, уже осудил его. Все убеждал меня, что Бог только один, и ему Он шепнул другое: «Найди слова, соверши поступки, которые вызовут в человеке добрые чувства, светлые мысли, очистят, хотя бы ненадолго, небо его души от тяжелых туч тоски и тумана обыденности. И вспомнит человек, что все вы – люди, дети Мои, Божьи».
– А это любопытно… – подумал Александр. – Это что? Слова того самого префекта Палестины, который велел распять Иисуса Христа?
Но тут вновь мелкая беззвучная дрожь мобильного отвлекла внимание. Опять
– Валюша… Давай в другой раз… К тетке срочно надо, – соврал он.
Ему не хотелось пускать в эту маленькую тихую и уютную квартирку никого другого. Как будто появление еще одного человека разорвет молчаливый покой и тишину. Здесь он мог отдохнуть от суеты. И перелететь в тот таинственный мир, в котором столько лет жил дядя Толя. В его доме не было телевизора. Лишь старенькой, но дорогой музыкальный центр, хорошая акустическая система и огромное количество компакт-дисков. Но все – классическая музыка, релакс да этника.
– Так что же дальше…? – вернулся Александр к папке Анатолия Ивановича. Вынул из файла следующий, двести сорок седьмой лист.
Твой Бог немощен. Потому вовсе он и не Бог, а просто твоя выдумка. Боги от остальных отличается властью и силой. Сейчас я Бог для тебя. Только мне доверено провидением подарить тебе жизнь, чтобы ты и дальше мог удивлять это племя жестоковыйное и бунтарское своими врачеваниями, магией и фокусами. Но тогда ты должен обещать служить мне. Или приказать исполнить приговор, вынесенный не мной – твоими соплеменниками. Хотя не должно гражданину Рима, аристократу и всаднику, префекту самого императора, унижаться перед зловредными туземцами. Уступать им. Но ты сам слышал, как они обозлены тобой. Да еще лукаво добавляют о своей любви к цезарю.
Однако этот худой, ничем не примечательный человек не упал передо мной на колени. Не распростерся ниц, моля о пощаде. Он лишь грустно посмотрел и ответил: «Только Богу своему служи. И Ему поклоняйся».
«Вот и посмотрим, как он поможет тебе…» – усмехнувшись, ответил я. Потом, велев побить его плетьми за неуважение к власти и возмущение порядка, приказал обрядить в багряницу, дать в руки трость и надеть на голову венец из терновника. Да сделать так, чтобы острые шипы проткнули его кожу и по лицу потекли капли крови. Много черни иудейской смотрело на это действо. Особенно позабавило их, когда воины-римляне становились перед ним на колени. Кланялись и кричали: «Радуйся, царь иудейский!» Потом, отобрав трость, били его по голове. Я думал: «Может, пожалеют его соплеменники?» Вывел его, избитого и униженного, перед толпой и сказал: «Я не нахожу никакой вины в нем». Но они лишь громче стали кричать вновь: «Распни! Распни его!» И это те самые, которые почитали за пророка и великого учителя, когда он спасал их от несчастий и болезней. Поистине – чернь живет одним днем. Беспамятная, трусливая, жестокая, лживая и неблагодарная! Я посмотрел на него и усмехнулся: «Вот они… Твои “дети Божьи”. Но он молчал. Ничего не отвечал мне. То ли от стыда за них, то ли в задумчивости».
Мелодичный звонок у входной двери вновь отвлек Александра от текста: «Кого это…?» Он нехотя, вернув лист в стопку других, лежащих в этом файле, пошел открывать дверь.
– Мам! Но у тебя же есть ключ от квартиры. Зачем звонишь? – удивился Саша, увидев ее на пороге.
Еще не старая женщина, она, однако, была уже в том возрасте, когда большинство перестают бороться за ускользающую молодость и утешают себя тем, что теперь они в элегантном возрасте. Его мать, Серафима Сергеевна, после смерти своего первого мужа, отца Саши, быстро нашла себе второго. Молчаливого и работящего человека – Петра Викторовича. Скоро у них появились свои дети, но мать продолжала ревностно опекать своего первенца – Сашу.